Юлия Ник - Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2

Услышав имя, Лео вздрогнул и внимательно всмотрелся в силуэт: «Господи, голова ж ты моя квадратная! Это же Стаси! Всё-таки, я не такой уж и дурак, не очень-то поверил в её приятеля! Господи, ну какой же я дурак, всё-таки? Куда ещё-то она тут могла идти? КПП же?» – он зажал себе рот рукой и присел на корточки, стараясь стать незаметным, как воришка, дядя Митя когда-то ему всё объяснил про эту, удобную для наблюдения за содержимым сумок и авосек, привычку уголовников.

«… а я бы никуда не ходила бы. Я бы ждала всё равно, даже если бы я себе совсем отказала. Ну можно же понять мои сомнения? Даже поговорить не с кем, ни мамы – никого рядом, только сама с собой. И то, не столько говорю, сколько уговариваю…– последовало непонятное бормотание. – Вот если бы совсем ненадолго увидеть его просто за окном, как он сидит, ходит, лоб свой дурацкий красивый морщит,… – опять тихое пристанывающее бормотание, – … и всё бы ясно бы стало. – Стаси печально замолчала, потом ещё о чём-то пошепталась сама с собой, совсем уже не слышно.

И только последние слова он расслышал четко: «И нет никакой интуиции. Нет. Глупости всё это, выдумки».

Сердце стучало так, что он боялся, что его стук услышит и Стаси. Он не знал, что сейчас ему сделать правильнее: «… подойти тихо… – нет! Испугать же можно… лучше окликнуть шепотом? Почему шепотом? Поймёт же, что я её подслушивал. Что за день такой шпионский, чёрт! Нет, просто окликнуть… Ага, окликнуть: «Стой, кто идёт?» Совсем уже идиот… А как бы?… Конечно же, вот же я осёл! Чо-то мне с этим делать надо, совсем я форму теряю чо-то», – но эти мысли скользили уже вдоль, параллельно с принятым решением.

– Стаси? Этот ты? Ну, наконец, я тебя нашел. Сказали, что ты куда-то сюда пошла.

– Кто сказал? – Стаси почти подпрыгнула от неожиданности, услышав весёлый знакомый рокочущий с «серебряной трещинкой» голос.

–Так эта,… вахтерша ваша, и тут… встретил одного знакомого… А что ты тут сидишь? Комары же ё-моё… меня всего зажрали.

– А ты откуда здесь?

– Я? Так вон там мой дом вообще-то, за забором. А подальше вон – твой КПП любимый, только уже без лейтенантика твоего. Глеб же тебе показывал? – Лео стоял перед ней, и от её беспомощности, гордости, наивности и растерянности, лишавших её самой элементарной защиты, из-за глаз её, даже в темноте блестевших недавними слезами, всё его мужское предназначение защищать, оберегать и баловать любимую женщину выплеснулось через край…

– А-а. Ну да. И комары тоже… – бессильно повторила она.

– Стаська, ну что ты со мной делаешь? Дурочка ты ревнивая. Я же целый вечер за тобой по пятам хожу, как кот за валерьянкой. У меня уже ни одна мысль в голове не может задержаться, крышу снесло совсем. Уже проф непригоден стал, как Глебка сказал. И никуда моя интуиция не делась. И совсем не могу спать вторую неделю. Пойдём домой, – он обнял её, уткнулся ей в волосы, почувствовав такой любимый запах. – Пойдём. Отец уже пришел. Окно в кухне зажглось.

– Нет, Лео. Очень поздно, и так дежурная ругаться будет, а я ещё и шоколадку извинительную к тому же забыла купить, а она из-за меня спать не ложится, ждёт сидит. Завтра куплю…

– Какая шоколадка? Какая дежурная? Стаси! Я же рапорт подал сегодня, пропуск на тебя получил временный. Считай, мы уже муж и жена, остальное формальности. Все уже знают. И отец тоже. Звонил, поздравлял. Он нас ждёт…

– Ты… рапорт? – Стаси смотрела на него такими испуганными глазами, что он невольно рассмеялся.

– Ну, конечно. Чего ты испугалась? Рапорт – это просто рапорт. Без этого нам никак, девочка ты моя смешная. Меня уже все поздравлять готовы, только боятся.

– Чего?

– Как чего? Видят же, что я бешеный хожу.

– Почему бешеный? – Стаси, похоже, ничего не понимала в этом мужчине.

– Потому что только сейчас понял, что нет никакого второго, который «не как я». Просто он – это я. И зачем только ты всё так запутала? Я тут, если что, в Китай собрался навечно уезжать уже.

– Почему в Китай именно? И тебя никуда же не пустят за границу? – Стаси совсем растерялась перед его шутливым напором.

– А ближе бесполезно. Ибо нефиг… Ста-аси-и. – голос его дошел до тихого шепота.

Лео потом был вынужден признать, что совсем не умеет «просто целоваться». И все его поцелуи превращаются в затяжные испытания парашюта. А Стаси никак не могла вспомнить, как они оказались сидящими на скамейке. Вернее это он сидел на скамейке, а она у него на коленях очнулась, не чувствуя ни ног, обёрнутых его пиджаком, ни рук своих, обнимавших его, только слыша его шепот, незнакомо страстный и горячий, и чувствуя губы и его язык, творивший блаженство с ней, соединяясь в одно дыхание, и биение сердец, и руки, нежно и крепко державшие её.

– Глупенькая, разве можно от этого счастья отказываться? Время-то идёт, мы же старимся. Скоро совсем… – Лео рассмеялся тихо и счастливо, проводя большим пальцем по её губам – Ну что, сорвала спокойный рабочий день у сослуживцев?

– Ты специально это сделал?

–Да нет, конечно. Просто я солдафон грубый и увлекающийся, возбудимый и невоздержанный. А губы у тебя детские и нежные. Вот и фокус-покус получился. Я не специально, честное слово.

– А я только в обед себя в зеркало увидела. Кошмар! Да ведь?

– Да нет никакого кошмара. Пусть завидуют. Ну, и порицают, разумеется, как без этого-то? Представить себе, что ты просто целоваться не умеешь, и это всё от непривычки, им невдомёк Так зачем ты сюда пришла, одна, ночью? А если … волки?

– Нет тут волков никаких. Я просто хотела увидеть тебя. Одного,… ну совсем одного, когда ты меня не видишь.

– ?! Ты хотела за мной подглядывать?! – Лео изогнул дугой брови в изумлении и наклонил голову набок, как иногда это делает любопытная умная собака

– Да. – охотно согласилась Стаси и зарылась лицом в его рубашку, которая на спине давно была вся в кровавых пятнах от комаров, раздавленных его спиной о скамейку.

– Ай-яй-яй! Подглядывать за взрослым мужчиной… Подглядывать – вообще последнее дело. – как-то неуверенно сказал он. Хорошо, что Стаси не видела сейчас его «честного лица». – И ты не боялась?

– Чего?– она снова «вынырнула».

– Как это чего? Подглядывать за мужиком, когда он уверен, что он один – вообще не стоит. Совсем. Слушай, Стаси, а ты опасный человечек. Держишь гранату в руке со сдернутой чекой и даже не подозреваешь об этом. Это же смертельно может быть для неокрепшей девичьей души.

– Да почему? Я же врач, ты не забыл? Я всякое видела уже, достаточно, во всяком случае, для неокрепшей девичьей. И чека на месте. Я, наверное, имею один большой недостаток..

– Именно?

– Я в окна люблю заглядывать. Мне мама даже говорила, что это неприлично. А я люблю. Если они шторами или задергушками не завешены – значит, можно же?