Игорь Самотоев - Поймать волну. Экзистенциальный дневник

«Лови волну» – сказал я себе приказным тоном и влетел в процесс рабочей кухни нашего школьного монастыря. Наш старший повар Максим давно пытается меня улучить в покуриваннии травки, особенно после моего летнего путешествия в Копенгаген. Я запел, а Макс шутит – «Игорь опять под воздействием…» Лови волну крикнул я Нине с кондитерского и чуть не утонул в её сонных измученных и гневных глазах. Все залились хохотом. Ну вот, подумал я, день начинается с праздника и до конца бы так…

Порой моё веселье бьёт мне по носу. Моим коллегам не всегда понятно мое состояние, оттого иной раз чувствую себя щенком в дикой волчьей стае – искусанный теряюсь в разных видах дел рабочего процесса, в его непроходимых зарослях.

Мой чокнутый хомяк внимает утреннему правилу.

Пора покоя видит свой конец, время бодрствовать. Настроиться на волну суетной обыденности дня, каждое утро мне помогают индийские мантры – иное духовное звучание; не буду скромничать, утреннее правило у меня проходит своими словами. Как я говорил раннее, утренняя пора для меня самое благоприятное время, но наверное не сегодня. Моим будильником стала проснувшаяся судорога в ноге, промчавшись сковкой по всему телу, заставила меня встать на 15 минут раньше, нарушив тем самым и так не очень приятный сон. Наблюдая за тем, как мой чокнутенький хомяк тащит из домика под колесо салфетку я улыбнулся. Старушка Филипс изрядно захрипела, выдавливая из себя со стоном ароматный кофе. Проверив почту и пробежавшись глазами по утренним новостям, я почему-то подумал – такая дурная мысль, кто-то сегодня не проснулся, закончились дни скитания и метания. Впереди далёкий путь. Перекрестился. Так всё, пошли проч, сказал я своим наводящим на покойное дух, не успел проснуться вы уже начинаете своё злосчастное дело. Подумай о долине тюльпанов – сказал я себе и унёсся с чашкой кофе крутя педали. Час седьмой, вот я уже в метро, на пол-пути к своему рабочему месту. Нести благословенный подвиг, насыщения физической пищей детей, вкладывая туда свои добрые качества. Не понимаю, как можно готовить в плохом настроении. Не скрою, подвластен, но работаю над собой…

Не многие могут увидеть истинного меня в, разве что игумен, блуждающий к ряду пятнадцать лет по зарослям моего духовного и грешного болота.

Откровенность, некие остатки святости, вложенные когда-то не равнодушными, сердобольными во плоти ангелами, наверняка ещё даёт свои плоды. Самое страшное для меня, пока дышу, это стать смоковницей, дерзнувшей засохнуть при встрече со Христом и стать примером отвращенной смерти. Смоковница женского рода, я же рожденный мужчиной, почему-то чувствую себя из этого рода – «она моя». Вот и первая моя открытость.

Настоящим и откровенным стою я, в разорванной хламиде, надеясь стать подле облаченным в разноцветный халат, как сын отца из ветхого завета.

Обыденная жизнь, стихийное бедствие. Только то, что мы привыкли считать сном и есть тихое пристанище настоящей жизни. Челнок в бурлящем потоке водопада, изредка заканчивая свои метания выбирается из водоворота дабы капля благословенной росы коснулась его. Я часто сравниваю себя с обрабатывающей машиной, которая поглощает в себя всё, а выдаёт только натуральные продукты. Хотя и в ней порой бывают сбои.

Прекрасное состояние остановиться в час пик в подземке и смотреть – куда они все; и только ты чувствуешь это мгновение, о котором никогда не вспомнят.

Добро пожаловать в подземку!

Не знаю почему, но обратил внимание на то, что мысли начинают особо струиться только тогда, когда я спускаюсь в подземку.

Проснулся на час раньше, но так и не смог описать происходившего со мной в момент отходящего от сна моего головного мозга. Несколько дней, как я одинок во снах, либо просыпаюсь от того что ничего не помню, просто чушь. Настроение болезни, больше духовной. Через месяц мне «восемьдесят», ощущение прожитых несколько жизней в одной. Этапы, ступени, переходы, с одного пространства времени в другое. Отдавал, забирал, впитывал.

Жизнь, волчица вскормившая своими сосцами, внушив что дикость и есть стена самозащиты и отторжение общего. Почему-то труднее всего мне было с ровесниками; свои для меня в возрасте до пяти лет и от шестидесяти. Так и есть чувство ребёнка в преклонном возрасте.

Как интересно, возрождаться из пыли, очищаться грязью, делать намаз обломками глины. Моя мама, мой ребёнок, которого я потерял. Моё дитя. Невозможно увидеть телесным глазом то, что происходит в зеркальном отражении. Каждый новый день, последним может быть и в тоже время настолько страшно и панически боишься. Но страх, это всего лишь аппендикс, который мешает отдаться удивлению. Удивляюсь!

====================

Лоцман – «Очень интересно подмечен эффект струения мысли при спуске в метро. Марк Оже в своём антропологическом исследовании эффектов Не-Места, то бишь зон вокзалов, аэропортов, метро, где полностью зарегулирован стиль поведения и от тебя ничего не зависит, определяет интересную особенность в изменении самоощущения человеков – они начинают генерировать некий кокон отчуждения от толпы. Сосредоточенно включаются в свои гаджеты, слоняются в дьюти фри, неподвижно сидят закрыв глаза. У тебя же кокон свивается из струения мысли. Оттого получается очень красивый рисунок.

Удивляйся!»

Служил, но не со всем достиг такого результата, ради которого пожертвовал возможностью отоспаться раз в неделю, в субботу. Служащий, прихворавший, хор воет будто на луну, я не собран, как расстроенный инструмент. Сложно описывать своё состояние во время служения. Прикосновение к тайному, обернувшейся загадкой, как фантик из под конфеты, видишь рисунок, а какой была она на вкус надо почувствовать. Но есть тот момент, который я запечатлел в своём сознании. Мужчины, человек девять, стоявшие с левой стороны Казанского Предела, в которым мы совершали тайну, пошли ко причастию. Их умиротворенные лица поразили меня, а блеск в глазах вызвал у меня улыбку радости. Вот и чудо, подумал я, в наше время редко увидеть мужчин за 60 идущих ко причастию. Основной контингент старушонки.

Люблю осень.