Ольга Савкина - Propitius

Психолог, к которому её отправил доктор, выписывал ей таблетки, которые она не принимала. И они скапливались у неё в большом количестве. От их приёма она всегда была сонной и вялой, а ей не хотелось себя так чувствовать. И без этого она утратила связь с реальностью. И, что было самым страшным, к ней стали приходить видения. Порой, сидя ночью у зеркала и долго глядя в него, она вздрагивала оттого, что за спиной проскальзывала непонятная чёрная тень. Тогда она как будто пробуждалась от полудрёмы и озиралась по сторонам. Но вокруг никого не было. Это было лишь видением. И она убрала злосчастные таблетки куда подальше.

Как-то она сидела за столом и смотрела на часы. Это были старинные бабушкины часы с циферблатом. Стрелки долго отсчитывали секунды, минуты до тех пор, пока они вдруг не встали. Это произошло как раз тогда, когда Ульрике смотрела на них. Она затаила дыхание и потом вымолвила:

– Не сопротивляться… не бороться…

Немного посидев на месте, она поднялась со стула и стала собираться. Ей казалось, будто бабушка пыталась с ней общаться через часы и призывала её навестить. Недолго думая, девушка поспешила к ней.

Она надела на себя красивое платье, накинула пальто, взяла в руки букет пожухлых пионов, свечу и отправилась туда, куда велело её сердце. Это было местное кладбище, которое располагалось на окраине посёлка, рядом с лесом. Там было тихо и спокойно. Приближался день всех усопших, и могилы уже стали потихоньку украшать свечами. Мистические огоньки мигали и придавали сказочности не очень сказочному месту. Они делали кладбище чуточку уютней от света праведного огня.

Ульрике добралась до места. Она присела рядом с могилой своей бабушки и возложила букет пионов к изголовью могильной плиты. Стряхнула с неё осенние листики и зажгла свечу. Как же ей хотелось, чтобы бабушка услышала её мысли, слова и чувства, потому что ей было грустно и одиноко сейчас.

– Дорогая бабушка… если бы ты знала, как мне плохо… – произнесла шёпотом Ульрике, и из глаз полились слёзы. – Я больше так не могу… я хочу умереть…

Девушка закрыла на мгновенье глаза и представила свою смерть. Свои похороны. Она видела себя лежащую в гробу и как на кладбище следом за гробом шли бы люди, одетые во всё чёрное. Они были бы подавлены её смертью и молчали. А она тем временем красиво лежала бы в гробу в подвенечном платье, вся усыпанная цветами. Потом, когда похоронная процессия приблизилась бы к вырытой могиле, они припали бы к гробу и слёзно стали бы прощаться с ней. Ульрике представляла, как бы они плакали над её бездыханным телом. Может, даже Эрик приехал бы на похороны и понял, каким же он был безответственным, что разбил её сердце и свёл любящую девушку в могилу. И он корил бы себя за это. Просил бы у бездыханной Ульрике прощения. Но она больше не слышала его. Ей было бы всё равно. А может, он не приехал бы прощаться с ней и остался предателем до конца. После долгого прощания с ней гробовщики попросили бы всех отойти от гроба и накрыли его сверху тяжёлой крышкой. Медленно стали бы они опускать гроб с Ульрике туда… в холодную глубокую яму.

Ульрике в этот момент произнесла про себя:

– Никакого сожаления… Жизнь прожита не зря. Ведь я пожертвовала ею ради любви. Никакого сожаления… Эта меланхолия лелеет меня. Тишина и темнота сладостны мне. Жаль, только тебя сейчас здесь нет. А остальных мне никого не жалко. Ни родных, ни близких. Мне хорошо быть поглощённой землёй. Каждый проходит этот путь в одиночку…

И она представляла, как люди бросали бы на её гроб горсти земли.

– Тук. Тук. Этот стук убаюкивает меня. Он напоминает капли дождя по окну. Тук. Тук. Я засыпаю… Прощайте…

Ульрике на мгновенье перенеслась в лето и наблюдала, как летний дождь капал по окну. А потом наступила темнота, как будто кто-то задул свечу…

…она открыла глаза и увидела, как свеча на бабушкиной могиле потухла. А из глубины кладбища подул холодный ветер. Ульрике вдруг задрожала от холода, который стал пронизывать всё её тело. Тогда она достала из кармана пальто зажигалку и зажгла свечу вновь.

Был вечер. Пребывая в своих грёзах, девушка и не заметила, как стемнело. На кладбище тихо опускался туман. Все очертания могил, надгробных плит и огоньков стали размытыми. Девушка подумала, что пора бы ей отправится домой, но не тут-то было. Внезапно, откуда ни возьмись, чёрный как смоль ворон спикировал прямо с небес и уселся на ветку сосны. Она закрыла голову руками от него, а потом подняла голову наверх и стала разглядывать птицу.

– Откуда ты такой взялся? – настороженно спросила она.

Ворон вдруг стал издавать жуткие истошные звуки, словно из ада. Слушать это было невозможно. Ульрике закрыла уши руками.

– Замолчи, прошу тебя. Я уже ухожу, – пыталась успокоить его Ульрике.

Только она приподнялась с могилы, как из глубины кладбища послышались чьи-то шаги, которые стремительно приближались к ней. Ей стало не по себе. Она пыталась успокоить себя мыслями, что это всего лишь такие же люди, как и она – пришли навестить своих усопших. Но всё равно ей было страшно.

– Кто здесь? – трепеща, спросила она.

Ворон на ветке стал прыгать и орать ещё громче, тем самым будто выдавая то место, где находилась Ульрике.

– Замолчи! – пыталась приказать ему она.

Из тумана стали появляться тёмные очертания фигур с неуклюжей походкой. Казалось, они направлялись прямо в её сторону. Они приближались к Ульрике всё ближе. Они шли прямо к ней, и её сковал страх. Она принялась вглядываться, чтобы их разглядеть. На вид это были двое бродяг в изношенных одеждах с торчащими слоями из-под друг друга кофт, свитеров и тулупов. Она разглядела их седые грязные бороды и сальные волосы. Руки у них были грязными, словно испачканные в саже. Из дырок в обуви торчали пальцы с длинными серыми ногтями. Люди без определённого места жительства – вот на кого они походили. Один из них хромал, а второй шёл на ощупь, задрав голову вверх, будто был слеп.

– Вот же она! – хриплым голосом закричал вдруг тот, что хромал, уставившись на Ульрике.

– Наконец-то мы отыскали нашу дорогушу! – стал потирать руки тот, кто был слеп.

И они стали к ней приближаться. Девушка оторопела. Она хотела побежать, но почему-то не могла сдвинуться и с места, а не то что дать дёру. Её как будто парализовало.

– Наша принцесса! Мы давно искали тебя! – подкрадываясь к девушке всё ближе, приговаривал Хромой.

– Кто… кто вы? Что вам надо? Вы меня с кем-то путаете! – еле выговорила Ульрике, пытаясь пятиться назад от них.

Ей казалось, что это были какие-то кладбищенские завсегдатаи – психи, о которых она не подозревала.

– Ох, чувствую своими потерянными глазами, что сегодня мы озолотимся! – потирал руки Слепой, принюхиваясь, словно пёс.