Ирина Говоруха - Вокализ №3

– Зачем кому-то сломанный стул, когда есть крепкие, дубовые, резные?

Не воспринимала ТСН, предпочитая новости вчерашние, а лучше – позавчерашние, и объясняла это тем, что раз все уже случилось, то и переживать нечего.

Бабушка, наоборот, держала руку на пульсе всего происходящего и не обращала на ее жалобы никакого внимания, считая их надуманными:

– Ты просто хочешь лишний раз привлечь к себе внимание и напроситься на жалость. Так вот, в нашем доме не принято делать поблажек!

А потом привычно семенила к двери, чтобы проводить последнего ученика и напомнить правила:

– Повторяю: никаких семечек, арахиса, сухариков, соленых орешков, хрена, чипсов, острых кетчупов, горчицы, жирного жареного мяса, картошки, ледяных и алкогольных напитков.

Ученик, не попадая в ботинки, интенсивно кивал и пулей вылетал за дверь, а она кричала вдогонку:

– И не разговаривай на морозе!

Затем с выражением лица боярыни Морозовой заходила на кухню, царственно усаживалась за стол и расправляла своих шелковых попугаев. Принюхивалась и заглядывала Туле через плечо – та как раз перебирала гречку и запекала минтай. Люба-маленькая колдовала над приготовлением лимонада, а бабушка заводила любимую песню, раскачивая ее с пианиссимо до трех уверенных форте:

– Слышала, что случилось у Светки? А я ее предупреждала. Я сразу увидела, что он ходок, когда она первый раз его к нам привела. Сидел весь такой надушенный щеголь. Одежки заграничные, словечки тоже. А глаза влажные, неспокойные и бегали туда-сюда.

Туля вяло протестовала:

– Мам, давай не сейчас. Здесь Любочка, и я не хочу, чтобы она это слушала.

Бабушка невозмутимо продолжала:

– Стала к ним захаживать ее незамужняя сотрудница Тая. То торт «Муравейник» испечет, то буженинку с хрустящей корочкой приготовит. И такая подруга, хоть к ране прикладывай. И на работе подстрахует, и денег одолжит, и обои переклеить поможет, и дефицитное лекарство достанет. Прямо мать Тереза! И так ее принимают хорошо. Муж достает гитару, поет бардов, запивая Окуджаву портвейном. Светка колдует на кухне, готовя пиццу с анчоусами. Засиживаются допоздна, и хозяйка сама мужу предлагает: «Темно на улице. Страшно. Проводи Таечку до дома». А тот и рад стараться! Живо прыгает в кроссовки, хватает связку ключей и припечатывает к Светкиной щеке воздушный поцелуй. Возвращался поздно, автобусы-то ведь уже не ходили, а до Шулявки – не ближний свет.

На прошлой неделе этот франт привычно ушел провожать гостью. Светка спохватилась, что не отрезала подруге с собой кусок пирога. Выбежала вдогонку, а они на первом этаже целуются. Да так жарко, страстно! Его руки шарят у нее под платьем, сам весь красный, с раздутыми ноздрями – чисто взмыленный конь! И что тут скажешь? Все они одним миром мазаны.

Бабушка любила подобные истории и коллекционировала примеры неудачных отношений. Смаковала их, как чай из туркменской пиалы, захлебываясь от удовольствия:

– Вот у Галки, Зиночки, Мани и Екатерины Ивановны тоже все не слава Богу.

Она постоянно находилась в поиске новых примеров мужской полигамии и радовалась, когда узнавала интимные подробности чьей-то жизни. А на счастливую любовь плотно прикрывала глаза. В упор ее не замечала, считая скорее исключением из правил, чем самим правилом. И когда за Тулей начал ухаживать директор консервного завода – приличный, серьезный Александр Натанович, всячески ее отговаривала:

– Ну, зачем он тебе? Вдовец, да еще такого маленького роста. Настоящий карлик! Верх еще ничего, а низ – будто кто-то по неосторожности чикнул ножницами. Лысая голова, не отличишь от ананасной дыни, и зубы – одно сплошное золото.

Она подмигивала Любочке, строившей большую терцию в тональности соль мажор, и добавляла:

– Как думаешь, может, он ограбил гробницу Тутанхамона?

Внучка улыбалась щербатым ртом, а Туля с невозмутимым выражением лица, словно этот разговор совершенно ее не касался, продолжала заталкивать в тесто творог, лепя к ужину вареники. Только бабушка так просто никогда не сдавалась:

– Сама подумай, почти вдвое старше. Еще десять лет – и с него ни дать ни взять. А гены? Вы же наплодите лилипутов, а потом сдадите в цирк. А ты о Любочке подумала? Чужой мужлан в доме. И потом, разве нам плохо втроем? Сытно, тепло, интересно. Зачем куда-то переселяться и лицезреть снасти, сморкания, носки на всех батареях, разбросанные обрезки ногтей, заусеницы, жесткие волосы в стоке, когда есть Довлатов, полезная овсяная каша и концерт Чайковского для скрипки с оркестром ре мажор? Денег хватает, Зиночка приходит раз в неделю и делает генеральную уборку. Зачем подвергать ребенка стрессу переездами, новой школой, новым классом. И потом, я настоятельно рекомендую не менять педагога по специальности, а в музыкальную школу теперь будет добираться два часа в одну сторону.

Бабушка сделала минутную паузу, ожидая хоть какого-то ответа, а затем с жаром продолжила:

– Неужели я воспитала эгоистку, которая думает только о себе? Я вот никогда не выбирала между тобой и кандидатами в мужья. Ты у меня всегда была на первом месте. Как мать говорю: подожди, не спеши, обязательно появится кто-то получше, да и Любочка немного подрастет.

Туля молча защипывала вареники косичкой, и на доске уже выстроилось целых три ряда. Поэтому пришлось выдать последний козырь:

– Не хотела тебя расстраивать, но вижу, придется. Незадолго до вашего знакомства мы с твоим старым козлом оказались на одном банкете за одним столом. Он ухаживал за мной весь вечер: и наливочку подливал, и икорку на хлебушек намазывал, и на танец под белы рученьки водил. Все обещал, что буду как шпротина в масле кататься, и соблазнял тихоокеанской сайрой и тунцом. Только я не поддалась, и тогда он в отместку переключился на тебя.

Туля, не поднимая головы и не говоря ни слова, собрала все вареники в кучу, прижала двумя руками и вот так, творожным месивом, опустила в мусорное ведро. Затем развернулась и спряталась в ванной.

Полночи она ворочалась и потом все утро прикладывала к опухшим сузившимся глазам замороженную курицу. Трижды варила кофе и трижды собирала его ложкой с плиты. Слушала свой гороскоп. Пила успокоительный сбор №3 и даже раскладывала пасьянс, но, когда Любочка с расческой и белым гофрированным бантом пришла заплетаться и на полном серьезе спросила: «Мама, а это правда, что в новом доме мы будем есть одни консервы, а дядя Саша станет запирать пианино на ключ?» – сдалась и дала жениху от ворот поворот. Тот достойно выслушал ее доводы, а потом закашлялся, подавившись слюной, и перефразировал Тараса Бульбу: «Твоя мать тебя родила, и она же тебя собственноручно убьет». Затем в трубке все стихло и потемнело, как перед грозой, и рассыпались короткие, напоминающие сапожные гвозди, гудки. Люба-большая облегченно вздохнула, поспешила к очередному ученику и уже через секунду доносилось: