Галина Емельянова - Жена моего врага

© Галина Васильевна Емельянова, 2020

ISBN 978-5-0051-0700-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бой Леха

Старый двухэтажный дом, с каменной кладкой, стоял на окраине аула, с одной стороны ему защитой служило глубокое ущелье, а с другой открытая площадь. Тот, кто строил его еще в царские времена, был уверен, его дом, его крепость не взять штурмом.

Но время и войны, оставили дом без хозяев, и он зиял пустыми окнами, а крышей ему служило огромное синее небо.

Если раньше дом слышал детский смех и шепот молитв, то теперь его покой нарушал шум боя.

Снайпер, засевший в доме, не давал поднять отряду «федералов» головы.

– Что, будем ждать подкрепление? Если до вечера не снимем его, то по темноте уйдет, – командир, устало вытер потный лоб.

– Да, я его сейчас сделаю, вот минометом дырку просверлим, и под прикрытием начнем штурм.– Откликнулся Леха Егоров, на войне просто «Берц», – Живьем бы взять.

– Да нет, там профи засел, по почерку видно.– Откликнулся Лехин напарник Костя Емельянов, с позывным «Кот». Он выглянул из-за угла чайханы, где скрывались «федералы» и тут же отпрянул, пуля снайпера совсем рядом чиркнула по кирпичам, и осколок отскочил от бронированного шлема.

Тут уж как получится, – командир покачал головой, – там матерый зверь засел, по почерку видно. Такой живьем не дастся, а если и сдохнет, то перед этим много крови переведет.

Далеко после полудня, когда солнце спряталось за горными вершинами, а душная жара спала, уступая место прохладе, начал гулко ухать миномет. Снаряды ложились то ближе к дому, то дальше, их основной задачей было прикрыть наступление штурмовой группы. Натянув маску, чтобы защитить глаза и легкие от пыли, Егоров кивнул напарнику.– Пошли.

Сквозь дым и огонь, через рухнувшую стену они успели пробежать до мертвой зоны. Непрерывный обстрел заставил снайпера затаиться, и пока он молчал, спецназовцы, прикрывая друг другу спины, стали осторожно подниматься по лестнице на второй этаж.

Все произошло очень быстро. Им оставалось преодолеть всего несколько ступенек, когда в них полетела граната. Костя рванул в сторону, пытаясь прикрыть напарника, и нажал на гашетку автомата. Очередь веером ударила в потолок, оставив паутину трещин. Сверху посыпались куски кирпича и штукатурки. В этот момент Алексей успел увидеть лицо врага, а главное его взгляд, с удивительно знакомым, наглым прищуром.

Снайпер был без балаклавы, специальной шапки-маски, что было удивительно, но через мгновение Лехе было уже не до удивления. В ноги вонзились горящие угли, потом темнота и ощущение, как кто-то, расстегнув ворот куртки, снимает с него цепочку с номерным жетоном. Он попытался было открыть глаза, но снова провалился в омут беспамятства.

Он очнулся в госпитале, молоденькая медсестра ставила ему капельницу, он задал самый главный для него вопрос: « Напарник мой выжил?»

Медсестра поправила повязанную по – горски косынку и что-то ответила, но Леха ее уже не услышал, снова провалился в глубокое забытье.

Ответ уже на утреннем обходе дал военврач: « Жив, ваш, напарник, весь в крови, но ни одной царапины. Осмотрен и хоть и просился у вашей постели подежурить, мы его выписали, навестит скоро, ждите».

Алексей обрадовался, он мечтал на свадьбы к друзьям ездить, а не сопровождать груз «200». И к тому же, если Леха вырос в интернате или просто детдоме, то у друга была мама, и, слава богу, что он выжил. А ранения, что же бывало и хуже, но оказалось, что хуже еще не было, раны гноились, не заживали, и Егорову дали отпуск на три месяца.

Костя не приходил и не звонил, что было на него не похоже, но понятно и не обидно. Видно не дождавшись, он поехал к матери, а там и завертелась карусель, может и встретил, ту самую единственную, о которой мечтает каждый, и которая будет ждать его возвращения. Вот и не звонит «Кот», чтобы лишний раз не беспокоить, а как все заживет, они и встретятся. Да и с чего он взял, что они всего лишь просто друзья. Надпись на стене учебки – «Для солдата нет уз более святых, чем воинское братство», глубоко врезалась в память и он в неё верил.

Летними ночами, когда боль не давала уснуть, Леха снова и снова вспоминал бой, взрыв и лицо вражеского снайпера, и вспомнил – Тимур Колыванов, вот кто это был.

Алексей еще только поступил в училище ВДВ, а Тимур его уже заканчивал. В ту весну Леха, как и всякий салага, в промежутках между отупляющей муштрой и нарядами, часто дежурил на КПП и был вынужденным свидетелем жарких свиданий и девичьих слез. Но больше всего ему запомнилась она. Не похожая ни на одну из вульгарных девчонок его фабричной окраины, словно сошедшая с киноэкрана, с копной светлых кудрей и зелеными русалочьими глазами, девушка со сказочным именем – Варвара.

Весь тот день Тимур был занят, дежурил на «тумбочке», а Варя, стоя под майским дождем в легком сарафане, все равно его ждала. Заприметив симпатичную блондинку, начальник училища предложил подвезти девушку в город, но та решительно отказалась. Тогда Леха преодолевая робость, так ему несвойственную, заговорил с ней, вынес плащ-палатку и укрыл от ливня. Позже, так и не признавшись себе, что влюбился с первого взгляда в семнадцатилетнюю первокурсницу пединститута, он искал похожую, но так и не нашел.

Через два часа, не дождавшись, она отдала Егорову плащ и ушла, а Алексей, глядя на её хрупкую фигуру, подумал, если и жениться, то только на такой – чистой и преданной. Начал вспоминать и сравнивать с ней знакомых девчонок и немногих женщин, с которыми довелось провести ночи до армии.

Он не был, наивным девственником, Леха Егоров, девчонкам пэтэушницам нравилась его спортивная фигура, незлобивый характер. Он легко забывал жаркие ночи, когда девчонки дарили себя без остатка, часто просто на лавке в сквере. И презрения он к ним не испытывал, скорее жалел, ведь он их не любил, да и они, наверное, сами не знали, что это такое – любить.

К Варе у него было что – то такое, невозможно воздушное, похожее на облака, или на сны о матери, которую он никогда не видел, неосуществимые и прекрасные.

И к Тимуру он не ревновал, бывало глупо, по-мальчишески злился на себя, но стиснув зубы, понимал, если она выбрала не его, значит, выбрала лучшего из всех. Слушал, грязные комментарии курсантов, завистливо мусоливших тему отношений в увольнении, а засыпая, видел сны, где все было по -другому, прекрасно и без пошлости.

Для Тимура последний год учебы закончился глупо: из-за свидания ушел в самоволку, кто-то из сокурсников его сдал отцам – командирам. И вместо лейтенантских погон солдатский хлеб, правда, все- таки в родных ВДВ, и войны хлебнул, все считали его заговоренным. При всей его бешеной храбрости, звериное чутье на опасность у недоучившегося курсанта было такое, что пережил многих.