Наталия Амбри - Астрагал

– Она не пожалеет. Ружевы – интеллигентные и уважаемые люди! – кричала в трубку знакомая, тоже, наверное, радуясь удачному решению вопроса.

– Вот только рекомендаций нет. Это очень плохо? – поинтересовалась Ариадна Львовна.

– Это дело поправимое, – намекнула знакомая, и женщины обговорили все детали.

Ариадна Львовна была очень довольна разговором, даже вопрос с рекомендациями решился сам собой. Осталось только сообщить Еве, что с понедельника она должна приступить к выполнению своих профессиональных обязанностей.

Конечно же, перспектива работать вдали от дома и даже ночевать на работе соседку не обрадовала. Но, когда она заглянула в свою заветную шкатулку и кроме мелочи там ничего не обнаружила, решила ехать. Ева окончательно успокоилась, когда Ариадна Львовна пообещала вместе с детьми приехать в Сойки. Вот только комнату для них надо подыскать. Таким образом, у Евы появится возможность чаще видеться с детьми, Ариадна Львовна же повидает Софью Марковну и, наконец, успокоится.

***

Ева вошла во двор и какое-то время не могла отвести взгляд от дома Ружевых, который поразил ее своим академизмом. Особенно ее удивила надпись на латыни, высеченная над входной дверью. Ариадна Львовна как-то упоминала о ней, но Ева забыла перевод. Еще немного постояв, она пошла по одной из множества дорожек из красной плитки, которые своими щупальцами тянулись к крыльцу дома со всего двора. Они огибали газоны с розами, причудливо подстриженные кусты и плетеные белоснежные лавочки, расположенные вокруг небольших фонтанчиков.

Вдали, на террасе, за миниатюрным круглым столиком с резными ножками сидела, будто в розовой пене, женщина. Такое впечатление создавал воздушный пеньюар со множеством оборок и бантов. Если пеньюар казался розовой пеной, то мелкие кудряшки на голове незнакомки походили на взбитые сливки.

Подойдя ближе, на руках женщины Ева рассмотрела голову маленькой собачонки, йоркширского терьера. Как и ее хозяйка, она была одета в кружевной розовый пеньюарчик.

Женщина пила кофе, держа в одной руке крохотную чашечку, изящно оттопырив в сторону мизинец, а другой – теребила ушко своего живого аксессуара.

Ева кашлянула. Незнакомка, тряхнув множеством кудряшек, повернула в ее сторону свое кукольное личико, обильно сдобренное каким-то косметическим снадобьем, и вопросительно посмотрела на незнакомку.

– Простите, я из агентства «SOS», гувернантка, – представилась Ева.

Женщина доброжелательно улыбнулась, при этом внимательнейшим образом окинув взглядом Еву с головы до пят.

– Приветствую вас в нашей обители, – высокопарно произнесла хозяйка, – называйте меня просто – Юнона. Отчество я берегу для недругов, а мы с вами, надеюсь, подружимся.

– Но мне неудобно называть вас…

– Никаких «но», детка. И, вообще, зачем отчеством прибавлять себе лишние годы. Будь моя воля, я запретила бы женщинам иметь отчество и паспорт.

Сказав это, Юнона раскатисто засмеялась.

Улыбнулась и Ева.

– А это Аделаида… Адюсенька, Адюся, – с любовью посмотрев на свою питомицу, просюсюкала Юнона, – поздоровайся с тетей.

Собачонка не шевельнулась.

– Ах ты так?! Все, поменяю тебя на африканского карликового ежа. Говорят, они сейчас вошли в моду в Европе. Они такие забавные, всего пятнадцать сантиметров и едят очень мало. По сравнению с ними ты, Адюся, просто дылда.

Маленькая собачонка, будто поняла, о чем идет речь, повертела единственным черным глазиком-пуговкой – другой глаз прикрывала модная челка – и мило тявкнула, забавно склонив при этом мохнатую головку.

Юнона щебетала и щебетала: о погоде, о цветах, о собаках и всякой всячине.

И хотя женщина сыпала латинскими сентенциями направо и налево, ее внешность походила на девушку из кордебалета, беспечную и слащавую.

– Кстати, я бабушка нашего сорванца Илюшеньки. Мы с ним дружим. Он хороший мальчик. Pura veritas – чистая правда, – закончила Юнона.

Ева помнила рассказы Ариадны Львовны об университетских годах, о преподавателе латыни /свекрови Юноны/ Софье Марковне Ружевой. Высокой статной женщине, с не трогающей за душу завивкой, с головы до пят в светло-сером цвете, с благородным до неподвижности лицом, огромными глазами и греческим носом. Ее лицо едва смягчала скрытая улыбка Моны Лизы.

Ариадна Львовна рассказывала, что Юнона была лучшей студенткой Софьи Марковны, затем стала аспиранткой и тоже преподавала латынь в университете. Правда, проработала Юнона недолго. После того, как муж основал свой фонд, она стала его председателем. Работы было много, и ей следовало выбирать между фондом и университетом. Юнона Юрьевна выбрала первое.

Частые рассказы Ариадны Львовны о студенческих годах создали в голове Евы образ Юноны, многими чертами напоминающий ее свекровь. Как-то Ева даже видела фотографию Софьи Марковны. Поэтому сейчас она с полной ответственностью могла констатировать: сходства между обеими женщинами было не больше, чем у бульдога с носорогом.

Возможно, Ариадна Львовна узнала бы Юнону и в таком виде, ведь они учились на одном факультете, правда, на разных курсах и это было давно. Всем известно, что время очень своевольный художник, способный изменить наружность человека до неузнаваемости.

Вот и сейчас вместо сдержанной сухой преподавательницы латыни Ева видела особу, совершенно противоположную тому образу, который сложился в ее воображении.

Скрипнула открывшаяся дверь. На террасу выбежал светловолосый мальчик лет шести и бросился на шею бабушке. Внук хотел ее поцеловать, но Юнона предупредила: «Маска!»

Мальчик стал позади бабушкиного кресла и принялся с любопытством рассматривать незнакомую тетю.

– Ребенок, эта тетя научит тебя всему, что необходимо знать для поступления в школу, – произнесла Юнона.

– Бабушка, но ты же говорила, что сама подготовишь меня к школе, – удивился мальчик.

– Боже мой, после катастрофы ничего не помню, да что там!.. Себя не помню! – закатив глаза, пожаловалась Юнона. – Так, ребенок, иди погуляй, а я покажу тете, нет… Еве, – бабушка строго посмотрела на внука, – только так ты будешь обращаться к своей гувернантке, понял? Никаких отчеств! Ой, что я хотела сказать? Ах да, покажу вам комнатку. Я уверена, она вам понравится. Это мой бывший будуар. Мы его называем «Лукошко для кошки». Я сама вас туда проведу. Владимир сейчас занят. Я вам не сказала, он гражданский муж моей погибшей сестры Юлии и временно живет у нас. Владимир любезно согласился помогать мне по хозяйству, ведь дом такой огромный.

Женщины миновали полутемную гостиную и поднялись на третий этаж. Действительно, эта небольшая и уютная комнатка была похожа на лукошко.

– Я оставлю вас здесь, лишь заберу это, – сказала Юнона, указывая на фотографию, стоящую на белом столике.