Любовь Сушко - Яблоко раздора. Елена Прекрасная

Адонис был мертв. Богиня Афродита устремилась в горы с телом любимого. Никого, даже Эрота она не хотела видеть в те дни, и он не осмелился последовать за ней. Да и что было делать ему там, в горах, где не было людей, и духи появлялись очень редко.

Сатиры и Пан всегда обходились без него, и самое главное он по-настоящему боялся своей матушки, она казалась ему совершенно безрассудной. Ничего не осталось от прежней восхитительной богини любви. В огромной пещере высоко в горах скрывалась Афродита от всего мира, сначала не заметившего ее исчезновение, потом как-то обходившегося без нее, потому что свет в мире не исчез. Никта – богиня ночи не могла вернуться на землю, да и не хотела особенно возвращаться, но любви там не было и в помине.

Первым приуныл Зевс, впервые за многие века его ни к кому не тянуло, не нравилась ни одна женщина или богиня, и он сначала просто молча пил нектар, ни на кого не глядя, а потом стал злым, почти яростным.

Сначала Гера не высказывала никаких опасений, даже радовалась тому, что он оставался все время в своих чертогах, но как только опасность миновала, а даже появления ее он не переносил, она стала мечтать уже о том, чтобы он удалился куда-нибудь, отправился на свидание. Но он и не думал о том, можно было в любое время заглянуть в его чертоги и всегда найти его там, но лучше не заглядывать, если жить не надоело спокойно. Она поглядывала и на остальной мир, ведь такие странные перемены произошли и со всеми остальными, и понимала, что лучше не смотреть на него, все было унылым, далеким и печальным. Гера пребывала в смятении, но все еще не собиралась признать, что без Афродиты им не прожить. И только когда появилась Афина и спросила ее о том, что же так ее убивает, если все именно так, как ей того хотелось, ничего на это не ответила Гера, и только заявила, что она и сама справится.

– Конечно, конечно, ты у нас верховная богиня, вот и справляйся, – поддержала Афину невесть откуда взявшаяся Артемида.

Большого труда стоило Гере, чтобы сдержаться и не напомнить ей из-за кого все это произошло. Но она промолчала.

– Я нашла ее в горах, – говорила Артемида, – вернее мои собаки ее там обнаружили, со мной она разговаривать не хочет, требует Зевса. Она обещала вернуться, только если мы исполним одно ее условие.

Гера даже подумать боялась о том, что это может быть за условие, но она не была настолько глупа, чтобы не понимать, что рано или поздно им придется исполнить то, что требует богиня, чтобы она вернулась назад. Но что нужно ей от всех остальных.

Зевс вернулся от Афродиты еще злее и печальнее. Он ничего не сказал ни жене, ни дочери, только потребовал Персефону из Аида вызвать в неурочный срок, и приказал собраться всем остальным.

Гера пребывала в волнении неописуемом. Когда все собрались, появилась Афродита, в черном одеянии, с каменным лицом узнать ее было очень трудно. Она остановилась перед ними, странно распрямившись, и заявила:

– Я могу уйти навсегда, только если вы не хотите, чтобы это случилось, и я оставалась с вами, тогда скажите мне, кто убил Адониса. У кого хватило духа все это совершить, я не знаю, что я с ним сделаю, но все остальные смогут жить спокойно. Решайте сами. Мне не нужны доносы и домыслы, пусть виновный найдет в себе смелость признаться сам, а там видно будет.

Легко сказать – признаться, и потом на него обрушится богиня любви, уж лучше скандал Геры и ярость Афины – они быстро проходят, а тут все совершенно безнадежно.

Зевс посмотрел на собравшихся. Он решил, что вину стоит взять на себя. Но тогда он лишиться ее благосклонности, и если теперь у него были только маленькие неприятности с возлюбленными и детьми, то тогда… Она молчала, готовая в любую минуту удалиться, но в тот самый миг, пока Зевс не решался взять всю вину на себя, подал голос Гефест:

– Хватит пытать их – это сделал я, – а что ты хотела, долго ли я, муж твой, должен был еще позориться с тобой? Такой наглости нет ни у кого, прости, если я тебя обидел, и парня немного жаль, только другого не жди.

– И как же ты это сделал? – горько усмехнулась Афродита.

Она понимала, что ее муженек готов был закрыть своей широкой спиной всех остальных. Возможно, он покрывает кого-то конкретно, но самое главное – это было похоже на правду, у него была причина для того, чтобы убить Адониса. А она и не думала о нем. Хотя, когда они с Аресом резвились, и он набросил на них сетку, и в таком виде явил остальным, она тоже не ожидала от него такого предательства. Вот уж точно в тихом болоте черти водятся, но если убил он, какое наказание она может придумать для того, кому так часто изменяла, притом, что он ни в чем не был замешан?

– Не надо меня защищать, Гефест, – услышали они пьяный голос Ареса, – ведь всем известно, что сделал это я. – Это ты можешь придумывать сетки и разные трюки. А я просто вояка, и кабана для этого юнца вполне хватило, он был так наивен и глуп, так привык доверять всем, словно и не в Аиде самом, а в заповедной роще вырос.

Афродита взглянула на своего пылкого возлюбленного и понимала, что он мог сделать это, особенно когда находился в пылу ярости, и ничего не понимал и не разбирал. Но как она могла наказать бога войны, да еще такого, как Арес, ей вовсе не хотелось даже думать о том, и вдруг чувство ревности одержало верх над всеми остальными чувствами, взглянув на замешательство Персефоны, которая явно что-то скрывала, она поняла, что Арес просто защищал ее от гнева своей любовницы.

Он и прежде, так часто спускался в Аид, так любил там бывать и всегда находил для этого причины, а сама Афродита так часто его оставляла, что было бесспорно, что у них могла быть связь. НО даже представить себе, что он изменял ей с повелительницей Тьмы, было противно и горько, она не могла допустить этой мысли. Хотя чего только не может быть, она вот и с простыми смертными бывала порой, иначе бы Эней не появился в этом мире.

И тогда она повернулась к Персефоне, – ей хотелось знать уже не об убийстве Адониса, там все было понятно – она не хотела ждать своего срока, была обиженна из-за того, что та отняла у нее любимую игрушку и готова была расплатиться.

Но почему Арес защищает ее, хотя ведь и у него была веская причина для того, чтобы убить Адониса.

Странно растерялась в тот момент богиня Любви. Она уже поняла одну важную вещь. Ни в чем не повинный красавец, видевший в первый раз этот мир и взиравший на него влюбленными глазами, он стал вдруг мишенью для многих стрел, и когда сразу несколько из них устремились к его груди, то, наверное, и богам неведомо, какая из них попадет первой. Она понимала, что враждовать должна со всем миром и никогда не сможет найти конкретного виновного. Но тут и заговорила Персефона: