Любовь Сушко - Яблоко раздора. Елена Прекрасная

– Трусость – самый страшный из грехов, я никогда не оправдывалась и не пряталась, мне просто хотелось посмотреть на тех, у кого были причины для такого же поступка, я просто опередила их, когда расправилась с ним.

Но Зевс снова перебил ее, ему хотелось сказать о главном, и немного умерить пыл богини любви.

– Но разве ты не понимаешь, что он был обречен? Проклятие, которое ты послала его матери, оно не могло не отразиться на сыне. Как ты могла избрать того, кого сама же и прокляла, пусть еще и до рождения, это же безумие. Ты ищешь виновного, да какая разница, кто из них нанес удар, тем более что это был кабан. Но он исполнял твою волю. Мысли и желания были у многих, допускаю, но исполнилось твое проклятие, это ты, Афродита, убила Адониса, и тебе это известно не хуже нашего, а если не веришь, подойди к тому дереву, из которого ты достала младенца, оно не умеет говорить, но ты вспомнишь и поймешь все сама. Не стоит думать о наказании, ты наказала себя так, как никто и никогда больше не сможет наказать. Есть много историй у людей, когда царь за какое-то благо соглашается отдать то, о чем он не знает в своем царстве, и исполняется его желание, но отдать всегда он должен еще не рожденного сына своего, не про тебя ли эта сказка.

Ничего на это не ответила богиня. Она могла согласиться с тем, что жила эмоциями, что не стоит быть такой нетерпимой и суровой к людям, у которых есть свои заблуждения и слабости, не стоит, потому что может оказаться так, что та, которую ты прокляла, потом подарит тебе Адониса. И у тебя его обязательно отнимут по твоему же проклятию.

Она ушла в свои чертоги. Остальные так и не посмели подняться со своих мест, сколько всего за это время произошло. Они не знали, что делать и как быть дальше.

Но жизнь продолжалась, и боги были бессмертны.

Давно пора взглянуть на саму Психею, которая к этому времени играла все большую и большую роль в судьбе Эрота и его страстной матушки Афродиты, вот и в истории с Адонисом, когда были написаны эти истории, она помогла своему любимому выпутаться из этой истории.

Афродита больше ни в чем не винила других и была уверена в том, что она во всем виновата сама. А вообще психея была доброй и славной девушкой, именно потому Афродита и решила, что Эроту для его долгой и сложной жизни такая и нужна.

Такое восхитительное, кроткое и славное создание усмирит его пыл, приучит к порядку и состраданию, не этого ли парню больше всего не хватало. Вот если бы она еще не была так хороша собой.

И те женихи, которые были до Эрота все время, замечая ее красоту, боялись только одного, как бы сама богиня не встала на пути и не испортила все, что в их мире творилось.

Так и расстраивалась одна свадьба за другой, пока Афродита не решила все взять в свои руки. И сразу же понял Эрот, что хотя Психея так же прекрасна, как его матушка, но она мягче, нежнее, добрее. Так все и решилось в один прекрасный миг. Но тогда Психея почувствовала, что такая страсть принесет не только радости, но и огорчения, ведь они так близко оказались от богини Любви, которая всегда с самого начала была связанна и с войной. Но чувства Эрота оказались так сильны, что Психея сдалась очень быстро и не слышала все пророчества и не видела все дурные знаки.

Тогда и привел смущенный Эрот свою возлюбленную к матушке, почти сразу он заговорил о свадьбе, а что тянуть время, он понял, что больше не может и не хочет жить без нее на этом свете. Афродита согласилась на свадьбу, хотя особой радости не чувствовала, но должен же был ее сын жениться хоть на ком-то

– В последнее время в нашей жизни было столько грусти, – говорила Афро, вспоминая о погибшем Адонисе, что весть о свадьбе порадует многих.

Ей казалось, что она не кривит душой, все так и есть. Она томилась в ожидании возвращения Адониса, и какая-то радость при этом не помешает. Пусть ее сын живет в любви и согласии. Но все, даже Персея, знали, как быстро меняется настроение богини любви. А милость ее тут же могла смениться равнодушием или гневом, и никто не угадает в какой момент и почему это вдруг случится.

Мир замер в тревоге, она сменялась радостью и снова возвращалась в мир.

После свадьбы все стало меняться. Афро видела, как хороша и обаятельна Психей, ей не было равных. Многие сравнивали их невольно. И хотя никто не решился ничего сказать вслух, но было ясно, что ей скорее сочувствуют, чем восторгаются. А как могла такое терпеть гордая и вздорная Афродита.

– Они не должны нас сравнивать, – твердила Афро, – никто в этом мире не может быть равен мне, я единственная и неповторимая.

Психея, как ни старалась всех и все примирить, ничего у нее не получалось, даже ее терпения и кротости для этого было мало. Она ничего не делала для этого, старалась изо всех сил, но оставалась врагиней богини любви. Психея напрасно во всем винила себя.

Странно даже подумать, чем все это могло завершиться.

Эрот напрасно старался успокоить матушку. В дни разлуки с Адонисом она прекрасно помнила, кто стал причиной страданий. Что бы он ни говорил, ни делал – все ставилось ему в вину.

В один прекрасный миг Эрот обнаружил, что со дня его появления в этом мире, куда-то исчез его лук.

Он сразу догадался, кто мог позаимствовать грозное оружие, но представить не мог, чем обернется эта пропажа.

Афродита тайна ранила Психею из того самого лука. Девица должна была влюбиться в самого отвратительного из смертных.

Так из их дома исчезла верная и нежная жена. Эрот сбился с ног, когда искал ее повсюду и нигде не находил. Он мог только смутно догадываться о том, что произошло.

Психея пропала раз и навсегда.

Эрот забыл обо всех радостях и проказах. Мать он и видеть не желал, чтобы не доставлять радости своими страданиями.

Отец Психеи видел, как все скверно поворачивается, да и отправился к оракулу, чтобы узнать, что должна делать его несчастная дочь.

Оракул ему отвечал, что должен он обрядить ее в свадебный наряд, да и отправиться на скалу, а там дождаться чудовищного дракона.

Царь пришел в ужас от такого предсказания и от того, что ему придется сотворить, но он был мудр и знал, что от судьбы не уйдешь.

Психея, прятавшаяся в отцовском доме, молча выслушала своего отца, и решила, что надо исполнить все, что было предложено.

– Страшнее Афродиты дракона нет, – говорила девица.

Она думала и о том, что если Эрот ее любит, то никогда не оставит, а если нет – тогда никакой дракон не страшен.

Дрожа от дикого страха, собралась она на ту скалу, решила во всем отцу помочь. Но как же трудно было бедняжке казаться спокойной.

Когда все было готово, отец отвел ее на ту скалу в свадебном наряде и оставил в одиночестве, сердце его разрывалось от боли и страдания, но самым страшным было бессилие перед неизбежностью.