Галина Клюс - Смерть в музее

– Ну что дальше? Дальше я опросила всех, кто заменит сторожа? Но охотников, кроме Ларисы, что-то не нашлось. – А вот и неправда, – раздался звонкий голос Кати. Глеб невольно улыбнулся, глядя на её разгоревшееся лицо. « Смелая девушка, – отметил он про себя, – но обычно так вызывающе ведут себя люди, подавшие заявление об уходе».

– Неправда, – повторила, вскакивая с места, Катя. – Ни у кого вы не спрашивали желания сторожить музей. Вы просто-напросто сразу приказали Ларисе: « тебе надо остаться здесь до утра», – вот ваши слова. Ну что вы все молчите, словно воды в рот набрали?

На этот раз Таисия Петровна аж вся взвилась, на тонких змеевидных губах у неё забелела пена. Казалось, вот-вот, и она, забыв всякое приличие, вцепится в волосы своей подчинённой.

– Ну, допустим, я велела Ларисе покараулить музейные ценности, – не сказала, а как-то взвизгнула она, и лицо у неё покрылось бурыми пятнами, – так что тут плохого!

– Всё же мне, Таисия Петровна, немножко странно вот что, – подал голос Глеб, кипевший весь от возмущения. «Если бы эта стерва, – думал он – не отдала этот нелепый приказ, сестра была б жива».

– Почему вы именно Ларисе поручили это дело? Гораздо логичнее поручить его крепкому мужчине, – он кивнул в сторону Дробышева.

– Но Анатолия к тому времени уже и след простыл, и как я могла его заставить, если он у нас числится не на полной ставке! – оправдывалась Таисия Петровна, хорошо понимая, какое чувство сейчас питает к ней брат Ларисы.

– Да и на кого ещё я могла возложить эти обязанности, не на неё же, – пренебрежительно сказала она, кивая в сторону Кати. – А Лариса была самой ответственной. Этим я и руководствовалась.

Затем она откровенно зевнула, давая понять Глебу, что разговор пора закруглять и, уже не обращая ни на кого внимания, принялась шуршать бумагами, небрежно складывая их в сумку. Потом она решительно поднялась и быстрыми шагами направилась к выходу. А Глеб всё ещё находился под впечатлением информации, услышанной от Кати Тимофеевой. Хотя сегодня он сделал только первые шаги на пути к расследованию, но уже остро почувствовал, как чертовски устал от всего этого копания в грязном музейном белье. Его даже начинали одолевать сомнения, правильно ли он сделал, что взялся за столь сложную задачу. Ведь, как ни крути, в этих неимоверно трудных вопросах он фактически дилетант, а тут, несомненно, нужно профессиональное чутьё.

По большому счёту он был страшно недоволен собой. Не так надо было действовать, не так, укорял он сам себя. Какого чёрта он свёл всех лоб об лоб, как на банальном собрании? С уборщицы он так и не выжал ничего путного, а ведь она наверняка что-то, да знает, да и другие тоже, просто боятся все заведующую, это видно невооружённым глазом. Как бы там ни было, он был твёрдо убеждён, что выводы делать слишком рано, что в подобных делах нередко так бывает: тот, кто на подозрении, в конце концов, оказывается ни в чём не замешанным.

И всё-таки интуиция подсказывала ему, что убийство сестры произошло при весьма таинственных запутанных обстоятельствах, кто-то был явно заинтересован в её смерти, кому-то она, возможно, сильно мешала, и этот загадочный «кто-то», скорее всего, из их же коллектива. В самом деле, откуда убийце было известно, что в ту ночь в музее дежурила Лариса и что она была совершенно одна. Кто, как не свой человек, мог беспрепятственно открыть дверь, да ещё в ночное время и свободно проникнуть в помещение?

Глеб был чрезвычайно рад, что наконец-то выбрался наружу, мрачная музейная атмосфера угнетающе действовала на психику. «Как только моя бедная сестрёнка работала в этом чёртовом склепе, да ещё среди этой странной публики!» – подумал он, и, размахивая руками, с сигаретой во рту, ускорил шаг. Он пожалел, что не воспользовался сегодня машиной Адель, и вот теперь надо было отмахать пешком весьма приличное расстояние, а в его положении нельзя разбазаривать ни одной минуты. Почти бегом он добрался до небольшого тихого переулка, и тут услышал за спиной чьи-то шаги и чей-то негромкий оклик. Он оглянулся и в голубоватых сумерках разглядел чей-то смутный женский силуэт; когда невысокая хрупкая фигурка приблизилась к нему, он с удивлением воскликнул:

– Катя! Вы что же за мной следом бежали?

Она кивнула и, запыхавшись, остановилась. Затем, оглянувшись по сторонам, тихо проговорила:

– Вы не заметили, за нами никто не следит?

– Да вроде бы нет никакого хвоста! Вы, Катюша, такая отчаянная, и вдруг чего-то испугались! Что-то я не заметил в ваших глазах страха, когда вы буквально припёрли вашу начальницу к стенке?

Девушка расценила его слова как комплимент и не удержалась от довольной улыбки, но тут же сделалась серьёзной.

– Глеб Иванович, вы, наверное, думаете, что я бесстрашная и принципиальная, на самом деле я обыкновенная. Просто я собираюсь оттуда уходить. Делать мне уже там нечего. Эта беспардонная ложь… вы и не представляете, как мне всё надоело! Без Ларисы я там вообще пропаду, мы хоть друг друга поддерживали, теперь, когда её нет… – неожиданно она закрыла лицо руками и всхлипнула, плечи у неё мелко затряслись,

Не предвидя такого поворота, Глеб растерялся, затем неловко положил руки на её плечи и принялся негромко утешать:

– Ну, ну, Катюша, перестаньте, ради Бога! Этим вы всё равно не поможете!

– Да зовите меня на «ты», мне всего 24, да и вы, наверное, недалеко от меня ушли! – сказала она, вытирая слёзы. – Представляю, как вам тяжело проводить это расследование, но я вам буду обязательно помогать, честное слово. Обещаю!

При тусклом свете уличных фонарей он заметил слабую улыбку на её дрожащих губах, девушка показалась ему маленькой и беззащитной, как сухой стебелёк на ветру.

– Давай, Катюша, обопрись на мою руку, тут скверная дорога, неровен час, можно шею свернуть. Вот так и пойдём! – бодро сказал он, подхватив девушку. Та зашагала, стараясь приноровиться к широкому размашистому шагу своего спутника.

Дорогой она с горечью изливала ему свою душу.

– Понимаете, Глеб Иванович, самое противное для меня то, что эта дрянь…

– Ты это о ком? – он притворился, что не понимает, кого она имеет в виду.

– О ком же ещё, о заведующей, – сердито отозвалась Катя. – Я сразу поняла, что эта дрянь человеческую жизнь не ставит ни во что. Я не удивляюсь, что она совершенно спокойно прореагировала на убийство Ларисы. Представляете, больше всего она возмущалась пропажей коллекции. И все уши нам прожужжала: ой, что мне будет, что мне будет! Кто возместит мне огромные убытки? Только это мы от неё и слышали. – Тут девушка приостановилась, освобождая свою руку и заглядывая в его лицо. – А знаете, зачем я вас догоняла?

– Догадываюсь, – неуверенно произнёс он, – наверное, хочешь мне что-то важное сообщить.