Светлана Белова - Лукич

Беседы наши становились скупыми, потому как мне, не выходившей из дома уже несколько месяцев, рассказать было не о чём. А мужу не хотелось говорить, что происходит у него на новой работе. Первое время он вообще был сам не свой, раздражительный, хмурый. Я допытывалась, он отмахивался, мол, устал.

Как-то сказала, что не буду есть, если не расскажет мне всё.

– Галюня, да что рассказывать-то? – в его голосе услышала отчаяние и скрытую злобу. – Моё дело маленькое – следи, чтоб они не поубивали друг друга, да не впускай посторонних. Ну и что об этом говорить?

– Тогда почему устаёшь, будто вагоны разгружаешь?

– Да потому что ночью людям спать положено, – дёрнул щекой муж.

– Я тоже не сплю, – вздохнула, сама уже недовольная этим разговором.

– Прости, Галюнь, – Сеня подошёл, присел на край дивана, взял меня за руку.

– Мне кажется, ты недоговариваешь, – смотрела ему в глаза, пытаясь уловить малейшие движения зрачков.

– Хорошо. Только пообещай, что просто выслушаешь – и всё.

Я кивнула.

– Перед открытием клуба мы несколько часов тренируемся. У нас есть отдельный спортзал, где мы бегаем, преодолеваем препятствия, качаем мускулатуру. И два мастера, которые учат приёмам самообороны и обращению со сложными посетителями.

– Подожди, ты же говорил, это работа сторожа? – я слушала, затаив дыхание.

– Да, только сторож на вокзале и в ночном клубе – это разные вещи.

– Почему? Это же просто клуб.

– Это не читальный зал, пойми, – Сеня встал, перебирая лекарства на трюмо, переставляя их с места на место, – туда приходят выпить, побузить, женщин потискать. И если они друг на друга или на меня с ножом пойдут или драку затеют, я должен знать, что делать, – он повернулся ко мне. – Правда, пока неприятных случаев у нас не было.

Я кивнула, хотя подозревала, что он просто не хотел пугать. Впрочем, сказанного мне хватило, чтобы понять, почему муж в последнее время осунулся и выглядел недовольным.

Сеня – спокойный, домашний, мягкий – совсем не подходил для такой работы. Да, он физически крепкий и выносливый. Да, кулак у него внушительный. Но представить, что он может кого-то ударить, я не могла. С другой стороны, выбора у нас тоже не было. Жить на одну пенсию втроём мы явно не могли.

Сын тем временем пытался продолжать фотодело. Много дней заправлял в кассету тренировочную плёнку, которую отец дал ему ещё давно, вместе со старым фотоаппаратом. Но тогда у него не было нужды довести навык до автоматизма: когда они делали всё вместе, Сеня помогал, подсказывал, самые сложные этапы брал на себя.

Теперь Гешке пришлось делать всё самостоятельно. Первую плёнку он засветил. Как это произошло, сын так и не понял: «вроде было темно», «вроде всё проверил», «защёлкнул кассету». «Вроде», – передразнил отец, швырнув испорченную плёнку в мусорное ведро.

Перед обедом, когда муж собрался принести еду мне в комнату, окликнула его:

– Сень, я не хочу есть. Ты вместо этого, пожалуйста, помоги Гешке заправить плёнку. Пусть он делает, а ты проверишь, подстрахуешь.

Муж нахмурился и зажал уголок губ: «Ладно».

Позже счастливый Гешка показывал мне три кассеты, которые он заправил с закрытыми глазами. «Теперь мне надолго хватит!»

Он решил сначала использовать плёнки, а потом приступать к проявке и печати фотографий.

Теперь он не фотографировал всё в подряд, как было раньше, когда они делали всё с отцом. Подозреваю, Сеня попросил экономить плёнку, потому что новую покупать не собирался: слишком много денег уходило на лекарства и на покупку новых вещей вошедшему в рост сыну.

Перед Новым годом настроение в доме немного поднялось. Мне стало полегче, я даже смогла немного помогать мужу по дому. Сеня старался меня беречь и просил просто посидеть, но я хотела хоть немного шевелиться. Я упросила его купить живую ёлку. Много лет мы наряжали небольшую искусственную, и лишние траты, конечно, были ни к чему. Но в этом году захотелось настоящую.

Протянула серёжки, которые он подарил мне после того, как нас обворовали:

– Сдай их. Только пусть у нас будет ароматная, пушистая ёлка.

Сеня отвёл взгляд, не решаясь взять украшения.

– Пожалуйста, – вложила ему в ладони и поцеловала в щёку.

Сеня схватил меня в охапку, прижал. Я слышала, как он шумно сглотнул, а когда отпустил, покрасневшие глаза с сочувствием смотрели на мои волосы.

В выходные решили ставить ёлку, достали коробку с новогодними украшениями. Гешка ходил вокруг, вдыхая древесно-свежий аромат. Он сделал фотографию еловых веток и, отложив на трюмо камеру, начал доставать игрушки и мишуру.

Опираясь на диван, я поднялась и, чуть постояла, собираясь с силами. Тревожным взглядом муж следил за мной, готовый подхватить на руки. Я чуть улыбнулась, подняв раскрытую ладошку. Подошла к пышной красавице и попросила Гешку подавать игрушки.

У нас выходило здорово. Я рассказывала историю игрушек. И сама улыбалась воспоминаниям. Вот совёнок – мой ровесник, его принёс папа на первый Новый год, как я родилась. А эти большие розоватые шарики из тонкого стекла достались нам от бабушки. Красную звезду мы купили с Сеней, когда ставили первую ёлку вместе. Тогда мы жили с моей мамой. А жёлтый лев появился у нас в год рождения Гешки – он ведь родился под знаком Льва.

Долго стоять мне не удалось. Я присела на табурет, с которого Сеня ставил на верхушку звезду. Потом перебралась на диван, развлекая сына и мужа рассказом о прошлых новогодних желаниях, многие из которых сбылись. Спрашивала и про их желания.

Улучив момент, когда Гешка и Сеня навешивали гирлянду, взяла фотоаппарат и сделала кадр. Звук затвора выдал меня, они оба повернулись. Их удивлённые лица щёлкнула ещё раз. Гешка воскликнул:

– Мам, а давай я вас с папой под ёлкой сниму.

– Попозже, сынок, только села.

Поймав тревожный взгляд мужа, который скользнул по моему лицу, мотнула головой, сомкнув веки.

– Как бы я хотела испечь картофельный пирог или хотя бы постругать «оливье».

Я смотрела на красавицу-ёлку и вспоминала, как в детстве вместе с мамой готовили новогодние блюда. Тогда только начиналась мода на «селёдку под шубой» и «оливье». Мне доверяли почистить овощи и нарезать их. Папа говорил: «У Гали меленько получается, так вкуснее».

– Договорились, – складывая остатки мишуры в коробку, ответил Сеня. – Организую сюда доску и миску, постругаешь. А вместо пирога предлагаю торт-мороженое.

– Ура! – подпрыгнул Гешка.

– Пойдём, поможешь коробки убрать наверх, – Сеня вручил ту, что поменьше, сыну.

В новогоднюю ночь мы чокнулись газировкой под бой курантов, доносившийся из телевизора. А потом вповалку на диване смотрели «Голубой огонёк».