Сергей Семеркин - Пока королева спит

И вот встреча с такими бравыми ребятишками нас ожидала в перспективе. Под стук копыт уже не наших пони, а здоровенных лошадей из конюшни одного из многочисленных родственников Чегеваровой окружающий пейзаж быстро сменился: сначала появилась бухта, потом силуэт корабля, потом образ капитана, он поставил одну ногу на борт и смотрел на наше прибытие исподлобья и из пол густых почти сросшихся между собой бровей. Когда мы поднялись из шлюпки по веревочной лестнице – как она выдержала тушу тещи?! – на палубу, он выдал хриплым басом, достающим до печёнок:

– Меня зовут Ворд, добро пожаловать на борт, сухопутные крысы!

– Ты кого назвал крысой? – рассвирепела Чегеварова и выдала на гора такое количество солёных выражений, что татуировки на теле Ворда побледнели.

– О знойная женщина, мечта каждого докси, рад приветствовать тебя на моей лоханки, с кем ты трахаешься сегодня ночью? А то мой дракоша застоялся… – Ворд опустил глаза, на его мужском достоинстве красовалась тату дракона, хвост которого обвивал это самое достоинство несколько раз. – Пятнадцать витков! – гордо ответил на наш невысказанный вопрос капитан.

– А такое впечатление, что пять, да и тонкий он какой-то! – загрохотала Клара Ивановна, но когда Ворд галантно поцеловал её необъятную ручку, зарделась, и сменила гнев на милость. – Поглядим на остальной экипаж, если ничего более подходящего не улицезрю, то попробую на крепость твоего доходячего червячка.

– Вот это романтический разговор, я впадаю в амбивалентность! Клянусь Белугой! – капитан подбоченился и явно ухлёстывал за вдовой.

– Клянусь Белугой! – подхватила команда.

Эльза поначалу смущалась – самую малость! – от обилия обнаженной мужской натуры вокруг, но буквально через пару минут она уже не замечала отсутствие на вешалках гардероба (или в гардеробе вешалок), а помогло ей в этом одно обстоятельство. Ко мне подошёл громила, выше меня всего на вершок, но амбиции в нём копошились бесконечные, сморкнулся мне под ноги и ткнул в мою грудь своим тупым указательным пальцем:

– Да у твоей девушки волосы короче, чем у тебя, или ты тоже девчонка?

Пришлось отвечать за то, что я люблю ходить с волосами, достигающими плеч. Слова в данном случае вряд ли могли поспособствовать поиску консенсуса, поэтому я выдохнул и вложил в выдох всю свою злость относительно человеческих стереотипов. Выдох я в свою очередь сфокусировал в свой кулак, а кулак отправил прямо в подбородок громилы. И это без замаха – чтобы мой коллега по диалогу ничего не пронюхал раньше времени. Челюсть его сказала: "Крак", вылетела и опустилась вместе с головой своего хозяина на палубу. Громила ни мало не смутился такому обороту дела, вставил с обратным щелчком «Карк» изогнутую кость с зубами назад, поднялся и протянул мне руку:

– Меня зовут Ревун и, клянусь Белугой, ты не девушка, а настоящий докси, хоть и в штанах.

– Докси в штанах, докси в штанах! – загалдели остальные матросы, которые окружили место нашего с Ревуном разговора.

– Молчать!!! – рявкнул Ревун и всем незнакомым с ним людям стало ясно, почему его зовут так, а не иначе.

Ветер начал толкаться с парусами и от этого форштевень сначала захлебнулся, а потом стал лизать волны и сплевывать соль сквозь густые усы. Короче, корабль поплыл. Вперёд, но не прямо, а зигзагами, их ещё на море галсами кличат.

На балконе дворца стоял гарант Конституции и объявлял свою волю народу:

– Жители магистрата! Мужчины и женщины! Настали новые времена! Анихея, где долгие годы наши сограждане вынуждены были существовать под диктатом коррумпированных властей и сумасброда императора, наконец-то воссоединилась с нашим народом!

Анихея вошла в состав магистрата! Ура, братья и сёстры!

Далее человек, очень похожий на магистра, долго и красноречиво объяснял, как все люди расширившегося магистрата теперь хорошо заживут… а то, что магистрат и дальше будет расширяться в речи не упоминалось… Это правильно, ведь текст правил я, составители не всё понимают.

И вроде бы всё тип-топ, только вот в далеких странах наше дружеское воссоединение с Анихеей называют грубым словом «аннексия». Они просто завидуют. Надо будет сказать двойнику, чтобы он так на людях руками то не размахивал. Скромнее надо быть. Я перестал слушать «свою» речь и пошёл кормить кошек.

И всё – обрыв. Наверное, там было продолжение, артист, несомненно, нашёл своего принца и… может быть, попал в вожделенный мир с прыжками, а быть может – секир башка. Но это дело неизвестное, впрочем, и неважное тоже. Важнее другое: прочитав сей опус, я как-то сразу понял – буду шутом. У меня тоже не было никаких данных для этой профессии. И я стал самым несмешным шутом в королевстве. Но зато получил работу. Смешно? Нет. Как раз к тому моменту, когда я сшил себе настоящий камзол шута, состоящий из лоскутов красных и лоскутов фиолетовых, королева устроила конкурс на должность придворного шута (не зря же камзол мой шился). Поскольку наша королева не отличалась необдуманными жестокими жестами, вроде отрубания головы за неудачную шутку и не была настолько несчастна, чтобы быть жадной, на конкурс слетелось шутов столько, сколько мух обычно слетается на дохлого слона. И вот в зале смеётся королева, она уже много-много раз приходила к мысли: «вот смешнее этого клоуна и быть никого не может». А шуты всё шли и шли, и шли… А я появился совсем не в зале – в других покоях. И, разумеется, не материализовался из воздуха, а зашёл ножками посредством взятки, открывшей нужную дверку в комнату, куда королева удалилась для раздумий. К тому времени она уже не могла видеть смешные рожи, ужимки, падения и шутки. Я галантно присел рядом с диванчиком, на котором решила прилечь одна из самых красивых женщин, коих мне посчастливилось наблюдать в своей жизни, и шепотом не напрягающим уставшие от всевозможных шумов королевские ушки сказал: "Привет, ВВ, и долго ты будешь терпеть этих фигляров, чем тебе не нравлюсь я?" Потом мы сошлись на том, что я не смешон, имею сволочную натуру и предам королевство в целом и королеву в частности при первой же возможности. Надо ли говорить, что я занял вакантную должность в королевском табеле на жалование.

– Не называй меня ВВ, – она щелкнула по одному из колокольчиков на моем колпаке и тот не зазвенел. – Почему он не звенит?

– Понимаешь, ВВ, я залил все колокольчики свинцом, звон, конечно, пропал, но зато появилась возможность неслышно красться в темноте. Согласись, что такое вроде бы не колокольное свойство очень пригождается для прослушки и подклядки, к тому же, в случае чего я снимаю колпак и отмахиваюсь им от врагов, таким бубенцом по башке заедешь и мало не покажется.