Сергей Семеркин - Пока королева спит

Конституция у нас самая демократическая на старом континенте. Не удивительно это, ведь я к основополагающему документу руку приложил. И денег дал политологам, чтобы хвалили. В Третьем вечном магистрате декларированы: свобода совести, слова, печати, собраний и митингов, а также неприкосновенность личности и тайна переписки. А ещё всеобщее, равное и прямое избирательное право при тайном голосовании. На деле же вся полнота власти принадлежит мне. Ибо я знаю, что люди не рождаются равными, не живут равными и даже умирают не все в свой срок. А для понимания этой мудрости у нас есть пыточные камеры. Людьми хорошо управляет боязнь внезапной смерти, но смерть под пытками – это наилучшее политическое оружие.

Сижу, читаю очередные сводки – в провинции всё спокойно, а в столице снова были попытки организовать незаконное шествие. Мятежники, видите ли «просто гуляют» по проспекту. Нет, это не просто гуляние, это протест! Против моего – самого лучшего на свете! – правления. В столице серая стража задержала около 48 человек. Опять разгильдяйство. Что значит около 48 – это всё-таки 47 или 49 протестующих? А может, они упаковали в зарешеченную повозку женщину, беременную тройней? Я же давал указания беременных отпускать… Что за люди… вот Рыжий протесты давил, так давил, вот был человечище! Во время восстания в индустриальном городе Монобахе, он утопил бунт в крови. А выживших мятежников распял по дороге до Рима… я ехал по этому коридору и выжившие умоляли их прикончить… помню их стоны… Да – вот были времена! А Рыжего я отравил лично… никому не смог доверить это задание… во-первых, он слишком много знал, а во-вторых, он был амбициозен… рано или поздно это закончилось бы заговором… зато теперь у нас есть ещё один официальный герой в пантеоне славы… мёртвые герои – самые лучшие…

Иду по коридору, сворачиваю, очередной охранник с арбалетом вытягивается в струну… вот ведь он может выстрелить в заговорщика, а может и в меня… в спину… я гоню эту мысль от себя, но каждый раз она возвращается… легкое движение пальца, тренькает тетива, но этого звука я уже не услышу… Вот поэтому и надо проводить регулярные репрессии и среди народа и среди репрессивного аппарата – чтобы даже мысли не возникало, что можно покуситься на меня.

Боцман

Художник пришёл в город как всегда неожиданно. Конечно, ночные тучи перед его приходам бегали по небу как-то уж слишком затейливо, но ведь это могло быть просто следствием их игривого настроение (а точнее не их – а юго-западного шалуна ветерка), никак не связанное с приходом художника. Однако Художник пришёл в подтверждении моей "тучной" теории, в которую Эльза никак не хотела поверить. Я тогда сказал: "Вот видишь, любимая, тучи бегали по небу затейливо и художник пришёл". На что свет очей моих ответила как всегда логично: "Не надо пудрить мне мозги, когда я готовлю кофе". Ей действительно не надо пудрить мозги, когда она колдует над кофейком, а то можно получить горячим кофейником по башке, а ведь тогда пить этот кофе будет уже затруднительно – придется ждать следующей порции, а кто её будет готовить? Я все эти тонкости прекрасно знал, поэтому быстро ретировался из кухни на крыльцо, где сидел Художник с Верой и у них у обоих были загадочные глаза. Разверну загадку: художник блестел очками, Вера – золотыми кудрями, у обоих были глаза слегка ненормальные. Парочка ненормальных подданных Магистрата (скорее не подданных). Как такие люди могут жить вместе? они же сумасшедшеё нас с Эльзой! Как такая парочка вообще может жить в нашем государстве? Явный недосмотр магистра. Я улыбнулся им, они улыбнулись мне – так вот мы решили в этот раз поздороваться, видимо, не хотели тревожить тишину.

Наверное, они будут рисовать синих слонов. Я не угадал – они стали рисовать синих котов, которые летали верхом на лиловых крокодилах и жёлтых драконах, и даже эти зубастики получились весьма дружелюбными и очень понравились местной детворе. Художник придерживался одной манеры (или принципа): не нужно рисовать всякие ужасы, их и так в нашем мире полно, если уж взялся за кисть – рисуй что-нибудь доброе и вечное. Очень правильный подход, я считаю!

Наблюдение с моей колокольни, а точнее с моего шлюза: художники – люди слегка не от мира сего, может быть, где-то и есть мир, в который рисующие люди вписываются гармонично, но только не в наш, точнее не в наш теперешний. Когда-то давным-давно художники были в чести у королей и королев нашей славной страны, но с тех пор как заснула последняя из них… как бы это объяснить в двух словах? Много кисточек безвозвратно засохло. Художники стали никому не нужны. Ведь секрет цветных красок потерялся среди дебрей серого цвета и сохранился только в королевской библиотеке, но вход туда простому смертному заказан и двери в это святое святых может открыть только Сама, ну а пока королева спит.

Хотя знать иногда приглашала художников к себе в покои, для того чтобы те нарисовали серые портреты всякой дворцовой шушеры, которую даже если раскрасить настоящими несмываемыми красками всё равно останется серой, как столетняя пыль. Такое занятие сами художники называли шабашкой и пользовались им в исключительно редких случаях. Обычное же их занятие: разрисовывание цветными красками…

[Цветные краски в магистрате – это дурной тон у знати, вот серыми красками – а они несмываемые – можно рисовать практически всё, что угодно, кроме… и тут разворачивается длинный список от мачехи для талантов Цензуры.]

…фасадов домов простых граждан к праздникам – день рожденьям, свадьбам, именинам и так далее, – а ночью дождь смывает их рисунки в сточные канавы. Да, у нас же в Лас-Ке почти каждую ночь идёт дождь – это сделано в стародавние времена для удобства, ведь если дождь идёт каждую ночь, то он уже неохотно выходит из своего домика днём и его поведение, таким образом, не мешает людям спокойно обделывать все свои "дневные" дела, а они же самые важные. Большая экономия для городского бюджета!

Художники не расстраивались от того, что у их шедевров была такая быстротечная жизнь, и переходили от здания с уже смытой дождём картиной к другому дому, где намечалось торжество, чтобы раскрасить его стены в веселые тона. Это уже не считалось шабашкой – это настоящее творчество, и за цветные полотна художники брали суммы, покрывающие лишь расходы на краски, на еду, ну и плюс командировочные, а также запасную еду и запасные краски… и в свете контекста – ведь у каждого свои представления о запасе – порой художники брали денег много, хотя высокие цены могли позволить себе лишь именитые представители карандашей и кисточек, а знаменитыми художники становились в основном после смерти (в наших краях и в наше время – чаще всего насильственной, а иногда ещё и мучительной).