Анна Шулятицкая - Человек внутри

– Забирайте немую, – раздалось недовольное ворчание.

– Зачем притащили, для каких целей?

– Ну, не нервничайте, – аккуратно начал Костя и добавил лукаво: – Дорогие гости, она не привыкла наблюдать за столпотворением. Кыш отсюда, а не то побью!

Предложив людям потанцевать, он грубо встряхнул девушку, поставил её на ноги. Заставил плясать. Она была истощена и шаталась туда-сюда. Браслет тонко противно пищал, переливаясь оттенком серой белки.

Старик взял под руку женщину без пышного убора, и они бешено закружили по магазину, напевая мелодию, заглушающую сотни тысяч бесцветных жалобных голосов, доносящихся из неосвещённой подсобки со странным дребезгом. Гости заметались по всему магазину, подпрыгивая и выбивая дробь лакированными каблуками. Поломанная клетка растворилась в воздухе вместе с простынёй и цветами. На их месте образовалась вязкая пустота.

– Танцы, так танцы.

– Бери кого-нибудь, – произнёс Костя, изобразив подобие дружелюбной улыбки, – и иди к нам. Веселитесь, кошмарики, у нас до утра много времени! Кстати, мне представить дорогушу, которой вы не можете налюбоваться? Или она сама скажет, как её зовут? А, какой номерок?

К всеобщему разочарованию, я никого не выбрал и, подбежав к Косте с девушкой с необъяснимым чувством сострадания, которое крепло во мне с каждой секундой, попытался остановить танец, почти набросился яростно на Костю, но промахнулся с ударом.

– Не удержишься.

– Удержусь.

– Погляди, – изумился Костя притворно. – Ты ослаб и не контролируешь себя. Старик, – позвал он властно. – Прибавь громкость!

Мои ноги совсем не слушались. Я двигался ритмично и плавно, жадно прислушиваясь к музыке, и переполнялся полынной горечью. Девушка с браслетом шелестела неизвестно откуда появившимся платьем, расшитым кружевом, и мучилась, но продолжала порхать с бездумным взглядом, держа перемазанную засохшей грязью ладонь в ухоженной руке Кости. Мужичок крутился рядом и нашёптывал разную чушь.

– Карточки, бумажечки, всё что угодно просите, спросите, я знаю. А что, вы уже знакомы с хозяином? – спросил он, но я пропустил вопрос мимо ушей.

– Нет смысла.

– Почему?

– …Отыщите меня! – вдруг пролепетала девушка и, скинув бусы, зачесала красную шею.

Костя закрывал ей губы, но она всё больше сопротивлялась, желая сказать мне что-то важное.

– Как тебя найти? – спросил я.

– Отыщите меня. Я близко, близко! – закричала она, взвилась на дыбы, как кошка, и бросила партнёра наземь. – Оставьте в покое! Не хочу танцевать с вами. Не хочу танцевать ни с кем! Отпустите, я болею!

– Что ты себе позволяешь? Терпи, не плачь!

Костя побагровел от гнева и, вмиг поднявшись, повалил девушку. Завязалась драка.

Пустые бокалы и бутылки, влажные от шампанского, разбивались, и густо усеивающие пол стёклышки блестели, как маленькие зеркала, в которых колыхались отражения. Магазин обрушился, проход к подсобке завалило обломками.

Измотанные гости попадали замертво, и над моим ухом явственно прозвучал плач. Я проснулся, задышал отрывисто, обхватив одеяло. Потные волосы липли к подушке, лихорадочно горели щёки. В комнате ощущалась невыносимая духота. Сердце было как будто порезано ножом.

Скоро я уснул во второй раз. Сны мне больше не снились.

Костя был крайне удивлён тем, что помощнику хватало духу смотреть ему без стыда в глаза. Демонстративно он раздражался, грозясь уволиться из магазина.

– Что ты бесишься? – спросил я, отдав две коробки с перемороженными цветами назад щуплому поставщику. Остальные, естественно, принял, так как они были годны для продажи.

Мужик неловко пожал полными плечами, прошепелявил, покачиваясь на козьих ножках:

– Не знаю, не понимаю. Цветы хорошие все! Были хорошими и свежими! Больше такого не будет. Это в последний раз! – с искренним недоумением он заморгал испуганно. – В следующем месяце приеду и привезу, – произнёс мужик, скосившись на грузовик. – Подождите один месяц.

Я недоверчиво смерил поставщика взглядом и обратился к Косте, теряя терпение:

– Не ходи вокруг да около. Не мешай… Слушай! Там посетитель. Я пока разберусь с товаром, а ты иди за стойку.

Помощник десять тысяч триста восемьдесят пять двинулся крадучись за ним.

– Стой.

– Для чего?

– Ты носишься за мной, как дурак, – попытался убедить помощника Костя.

– Дурак у нас тут Владимир, – сказал помощник и, трижды шумно чихнув, засмеялся оттого, что был прав. – Ну какой из меня дурак? Я на него не похож.

– Ты утверждаешь, что Владимир Беркутов дурак, но идёшь работать вместе с ним. Ну и наглость!

– Совсем нет.

– Это почему?

– Владимир сам так говорил про себя. Ему лучше знать, кто он. Со стороны не виднее.

Разобравшись с цветами, я вернулся к подчинённому и помощнику, которые не находили общий язык и спорили, как пышнее оформить витрину. Спор их показался мне до жути забавным, но бессмысленным. Помощник тотчас же обратился за советом:

– Как считаете, что главное: украшения или живые цветы? Костя, например, думает, что и то и то. Но зачем побрякушки флористу? Флорист зовётся флористом потому, что работает с цветами, а не со всякими пустяками. Вы бы ничего не сотворили, взяв бумагу, бисер, вафли да конфеты. Соберите розы с ромашками и гвоздикой. Ни ткани, ни ленты не понадобятся!

– Отвлекаешь, – буркнул Костя исподлобья, прыская водой на листья.

– Да?.. Так что, Владимир?

– Подмети лучше пол.

– Подмети, подчинённый. – Костя расправил плечи, слегка приободрившись, и сощурился. – А то шляется, вопросы глупые задаёт. Зелёненький… помидор! Подметёт и пусть гуляет. Слышал, что сказал Владимир? Он не за тебя, а за меня.

Помощник виду не подал, что расстроился, выпросил бейдж со своим номером.

– Ты не подчинённый? Если нет, то заканчивай работу. – Я указал Косте на двери. – То-то же! И ты был зелёным когда-то. Нехорошо ведёшь, очень плохо, – сказал я с огорчением. – Кто так обходится с новичком? Помнишь, чтобы я обижал тебя? Никогда. Возможно, и было за что, но я не хотел упрекать.

Костя хихикнул стыдливо, промолчал. До вечера он ходил как в воду опущенный, стараясь не сталкиваться часто со мной или с помощником, пленённым мерным течением работы. Каждая минута у него не пропадала зря. Он самостоятельно впускал посетителей, бережно, даже почтительно обращался с ними, без суеты хлопотал над земляными горшками и к девяти часам раскинулся на диванчике, признавшись застенчиво, что устал. Я убедил помощника, что ощущать слабость обыкновенно. Свешивая левую ногу, он грустил, что между ним и Костей пробежала чёрная кошка, и с робостью, сковывающей язык, говорил тихо: