Ольга Денисова - Водоворот

– Пап, давай скорей позвоним маме! – сказала Аня, узнав, что та собирается приехать на выходные.

Ковалев не возражал. Аня быстро перехватила у него трубку.

– Мам, когда ты к нам поедешь, обязательно привези папе шапку и шарф. Тут очень холодно, не то что в городе, а он все время ходит без шапки.

Еще она рассказала о манной каше на завтрак, которую они с папой и еще одним взрослым мальчиком съели быстрее всех, что завтра будет не Тамара Юрьевна, а Юлия Михайловна, и девочки говорят, что Юлия Михайловна лучше; что вечером их укладывали спать взрослые девочки, Лена и Каролина, и рассказывали историю про Бледную деву. Ковалев вполуха слушал ее щебет, а тут почему-то напрягся: Бледная дева – это утонувшая дачница, которая из-за несчастной любви бросилась в речку с железнодорожного моста вместе с ребеночком; ребеночка спасли, и с тех пор она его ищет, заманивает детей из санатория в речку и смотрит, не ее ли это сынок. И если нет, ребенка на дно утаскивает сом.

– И в народе говорят, что ее сынок должен вот-вот сюда опять приехать, – звонко говорила Аня в трубку. – Он двадцать лет сюда не приезжал, а теперь решил все-таки приехать. Бледная дева это прознала и по ночам к нам под окна приходит, ждет своего сынка, потому что тут детей много. И я сама ее почти что видела в окно, было очень-очень страшно.

Это «очень-очень страшно» Аня произнесла с таким восторгом, что Ковалев простил Лене и Каролине выбор сказки на ночь.

– Ну, если ее сынок двадцать лет не приезжал, то он ведь уже не маленький, а взрослый совсем, что же ему делать в санатории, где дети? – резонно возразила Влада.

Аня не долго думала над ответом.

– Так Бледная дева же об этом не знает! У нее там в речке время совсем не как у нас идет.

Влада и Аня поспорили еще немного о Бледной деве. А Ковалев подумал вдруг: не двадцать лет. Двадцать шесть.

Значит, бросилась с моста вместе с ребенком? Наверное, что-то подобное он и предполагал, чувствовал в глубине души, потому что не удивился и не расстроился. Скорей всего, бабушка с дедом скрывали от него именно эту правду, боялись, что она травмирует детскую незрелую психику… Напрасно. А может, им в самом деле было больно вспоминать о смерти единственной дочери?

Впрочем, с чего он решил, что речь идет именно о его матери? Быть героем местных легенд и детских страшилок ему не очень хотелось, но любопытные взгляды соседей это хорошо объясняло.

Они с Аней обошли весь парк по кругу – мозолить глаза воспитательнице Ковалев не хотел и собирался повернуть назад, как вдруг за углом спортивного корпуса увидел дядьку в мокром ватнике. Он сидел на корточках перед маленьким веснушчатым мальчиком, взяв того за плечи, и что-то ему говорил. Мальчик грустно кивал. Ковалев осмотрелся: с детских площадок никто не видел этой сцены, из главного корпуса тоже, словно человек нарочно выбрал это место, словно прятался…

Мысли о Бледной деве вылетели из головы.

– Это из вашей группы мальчик? – спросил Ковалев Аню.

– Да, его зовут Павлик, а фамилию я еще не выучила. Он из интерната.

Ковалев направился к спортивному корпусу, но мальчишка вдруг кивнул в его сторону, незнакомец оглянулся, быстро поднялся и поспешил прочь.

– А этого мужи… дяденьку ты не знаешь?

– Нет, пап. Я же не всех еще тут знаю.

Он хотел подойти к мальчишке, но тот сорвался с места и, показав Ковалеву язык, рванул в сторону детской площадки.

– Никогда не разговаривай с незнакомыми людьми… – на всякий случай сказал Ковалев Ане и подумал, что об этом надо обязательно рассказать воспитательнице. Может, конечно, у незнакомца и нет дурных намерений, но… как-то это странно…

Говорить с Тамарой Юрьевной не хотелось. Тем более что она стояла в сторонке от детей, в компании двух других воспитателей. А вдруг этого дядьку здесь все знают и в произошедшем нет ничего странного и тем более страшного? Здравый смысл взял верх: Ковалев, решительно кашлянув, подошел к Тамаре Юрьевне и, не обращая внимания на ее недовольный взгляд, рассказал о странном человеке, говорившем с мальчиком по имени Павлик.

– Да вы что… – испуганно воззрилась на него воспитательница. – Да вы выдумываете, я же смотрю за детьми, я что, по-вашему, не заметила, что ребенка нет на площадке?

– Ну, детей же много, а вы одна… – Ковалев постарался не усмехнуться – за разговором все три воспитательницы приглядывали за детьми вполглаза.

– Подождите, может, это кто-то из сотрудников? Это не Саша, случайно? – переспросила другая.

– Нет, Сашу я знаю. Тот человек старше.

– А кто у нас в котельной сегодня? Рашид?

Вряд ли незнакомца звали Рашидом, скорей Лёшей или Петей.

– А может, Владимир Петрович? Но он в пальто ходит…

– Надо обязательно рассказать Зое Романовне.

Меньше всего Ковалев хотел говорить с Зоей Романовной – лучше бы он рассказал об этом главврачу. Но одна из воспитательниц решительно направилась к корпусу, предлагая Ковалеву следовать за ней.

Зоя Романовна не удивилась и не испугалась. Подробно расспросила Ковалева о приметах незнакомца и кивала так, будто поняла, о ком идет речь. Вежливо и холодно поблагодарила. А когда Ковалев вышел из ее кабинета, тоже появилась в холле – младшая группа как раз возвращалась с прогулки.

– Так, Павлик Лазаренко, подойди ко мне! – раздался за спиной ее необычайно громкий голос.

Веснушчатый мальчишка взглянул на Ковалева с ненавистью и направился к Зое Романовне, упрямо сжав губы.

На все вопросы старшей воспитательницы он лишь мотал головой, будто вовсе не умел говорить, хотя, надо отдать ей должное, она была внимательна, добра к ребенку и знала, как и о чем спрашивать.

– Беги, догоняй группу, – в конце концов сказала Зоя Романовна и, повернувшись к своему кабинету, подарила Ковалеву красноречивый и торжествующий взгляд.

Весть о появлении незнакомца в ватнике через десять минут была известна всему санаторию – Ковалев сидел в холле с планшетом в руках, а за его спиной две немолодых медсестры и уборщица свистящим шепотом обсуждали это событие.

– Нет, ты подумай! Что мужику от ребенка нужно, а?

– Прямо в санаторий явился…

– Маньяков теперь везде полно, у нас еще все на виду, а в городе как люди живут, а?

– А я думаю, это не маньяк.

– А кто, интересно?

– Еще хуже… – Упавший голос прозвучал пугающе глухо. – Это Федька-спасатель.

– Да ну… – неуверенно раздалось в ответ.

– А может, и Федька… – Это было сказано совсем тихо. – Потому Зоя и перепугалась.

– Мало ему было утопших дачников – ребеночек ему понадобился…

– Да ну вас, ерунду болтаете.

– Федька всегда с нечистой силой знался, это и Зоя говорила. Кто на него не так посмотрит – он того водяному и отдаст.