Андрей Кокоулин - Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести

– Сейчас все опрокинешь, – сказала мама.

– Спасибо, мам.

– Беги уже.

– Бегу. Папа, пока.

– Что, уже убегаешь? – подал голос из комнаты отец.

– Дела, – оправдалась Настя из прихожей.

– Молодые, все вам куда-то бежать. Юра пусть позвонит, мне с ним кое-что обсудить нужно. Скажи ему.

– Скажу.

Настя надела туфли и выскочила за дверь.

Юрчик уже был дома. Открыл, едва Настя прижала кнопку дверного звонка. Настороженный, надеющийся, рыжий.

– Ну как? – спросил он, помогая ей скинуть плащик.

– Шестьдесят.

– Ого!

Настя выложила родительские сорок тысяч и прибавила к ним двадцать Пашиных. Всю пачку сунула Юрчику в руки.

– Вот. Пересчитывай.

– Спасибо.

Юрчик прижался к ее губам своими. От него слабо пахло пивом.

– А ты как? – спросила Настя.

– Уже готов. Я тебе там курицу купил, жареную, гриль. Одну ножку съел.

Пересчитав деньги, Юрчик ушел в комнату и вернулся через несколько секунд с прозрачным пакетом на застежке. Внутри краснели и синели купюры.

– Все, полна коробочка.

– Что теперь? – спросила Настя.

– Теперь надо ехать.

Юрчик скользнул мимо нее к вешалке.

– Я могу с тобой, – сказала Настя, поворачиваясь за ним, как флюгер.

– Куда? – Юрчик запаковался в куртку. – Тебе лучше этих людей не видеть. Да и им тебя, знаешь, не хотелось бы показывать.

Он утрамбовал пакет за пазуху, проверил, как он там сидит.

– Когда тебя ждать? – спросила Настя.

– Ждать? – Юрчик повернулся к часам и зажмурил один глаз, видимо, рассчитывая время. – Если все будет хорошо, то где-то к часу ночи, думаю, вернусь. Если вдруг возникнут какие-то проблемы, то, наверное, не раньше следующего вечера. Может, к ночи. Ты только сразу не паникуй, поняла? Убить не убьют, – не совсем уверенно произнес он.

– А если – в полицию? – предложила Настя.

Юрчик ухмыльнулся.

– Они сами – полиция. – Он одернул куртку. – Ну, все.

– Постой! – Настя прижалась к Юрчику, попала губами в челюсть, в ухо, в уколовшую щеку. – Ты лапку взял?

Юрчик хлопнул ладонью по джинсовому карману.

– Всегда со мной.

– Я тоже буду, – сказала Настя. – Ты еще не знаешь, что я могу. Я очень многое могу!

– Все, – отстранился Юрчик, – ты ешь курицу и особо не переживай. Что будет, то будет.

Он вышел за порог.

– Юра! – выдохнула она, но дверь за Юрчиком уже закрылась.

Какое-то время Настя стояла, совершенно не понимая, кто она, где она, потом кинулась к кухонному окну. За перекрестием ветвей она успела разглядеть невысокую, сутулящуюся фигуру прежде, чем та шагнула в темноту из-под фонарного света, и скрестила пальцы.

Хоть бы все было хорошо!

Она вдруг забеспокоилась, все собрал Юрчик со своей стороны или нет. Ведь недостающих было пятьдесят тысяч, а он взял шестьдесят и ни словом не обмолвился, что десять тысяч – лишние. Значит, не поймал должника? Или должник отдал не все? Все-таки не слишком пухлый был пакет.

Усилием воли Настя запретила себе об этом думать. Пусть. Надо надеяться на лучшее. Если не сегодня, так завтра. На столе в кухне она обнаружила завернутую в фольгу курицу и как-то неожиданно, кусочек за кусочком, отщипывая, съела ее почти подчистую. Во-первых, видимо, нервы. Во-вторых, было удивительно вкусно. Или вкусно – это во-первых? Ох, не важно. Телевизор она даже не стала включать. Обойдемся! Все и так будет хорошо. А если не будет, кому-то завтра точно не поздоровится. Вот так.

Спать Настя легла где-то через час. Два раза вставала отмыть жирные от курицы пальцы. Третий раз захотела пить. Юрчика в кровати не хватало ужасно. Некуда было приткнуться. Эх, планида, планида. Только бы не обманул.

Приснилась почему-то стая птиц, летящая в сером небе. Они размеренно махали крыльями, и невидимую Настю несло вместе с ними. Ни земли внизу, ни солнца видно не было. Снились они, видимо, оттого, что Яна упомянула про журавля.

Утро было глупое, дурацкое, рабочее.

Душ, остатки курицы – как быстрый холодный завтрак, тени, ресницы, помада, крем для рук.

Чулки, черная юбка с разрезом, рубашка, кофта.

Юрчика еще нет? Что ж. Пока не повод паниковать, сказала себе Настя. Но стоит крепко задуматься. Взяли деньги и не отпустили? Денег не хватило до нужной суммы? И лапка, получается, не помогла. Но ведь кроме лапки… Она чуть не позвонила на работу и не сказалась больной, чтобы остаться дома в ожидании криминальной хроники и репортажей о происшествиях.

Случится что-нибудь онлайн, а она тут как тут, и перекинет смерть с Юрчика на кого-нибудь еще. Если его изобьют до полусмерти, то и полусмерть. Даже самый незначительный синяк перекинет.

Да! Да, пусть кто-нибудь другой.

Только – опять же – паника это или не паника? Рано, пожалуй, еще Юрчика хоронить.

В офисе, вот удивительно, все спорилось у нее в руках. Находились старые, потерянные было отчеты, суммы бились до копеек, показатели совпадали, контрагенты вовремя делились данными, а голова была светлая и ясная, как никогда.

Не работа – мечта.

– Привет.

– О, Паш, привет, – Настя улыбнулась коллеге, заставшему ее у кофейного автомата.

– Тебе еще деньги нужны? – спросил он.

– Нет, спасибо, тех, что ты дал, хватило.

– Точно?

– Ага.

– Я все же у брата занял.

– Уже не нужно. Спасибо.

Автомат нагудел в пластиковый стаканчик эспрессо.

– А хочешь прикол? – спросил Паша.

Настя взяла стаканчик.

– Давай.

– Ну, это не прикол, на самом деле. Как бы странная история. Ну, знаешь, из разряда казусов. Чего не было-не было, но вот есть.

– Не тяни, – сказала, отхлебнув кофе, Настя.

– Надо же завлечь.

Паша потер нос и тоже выбрал эспрессо. Втиснутая в щель купюра оживила автомат. Настя вздохнула.

– Все, я завлеклась.

– Тогда слушай, – сказал Паша. – У меня есть приятель-патологоанатом, работает в первом городском морге. Туда, в сущности, всех свозят. То есть, со всего города. Во второй морг при пятой больнице, в основном, с области везут. А к нему – городских. И он мне рассказывает: принимаю, значит, погорельца. Ну, труп, то есть. В бытовке калорифер крякнул, рядом краска хранилась, ну и полыхнуло. А мужик там спал. Стекло разбил, пьяный, влез погреться. На треть обгорел, ну и надышался всякой гадостью. Умер уже в больнице. Пытались откачать, но бесполезно. Собственно, отравление продуктами горения, как причина. Осмотр, вскрытие, кровь на исследование, гистология. Все, как положено. Ну, мой приятель и говорит: аллес капут, отравление, никаких сомнений, какой-то там гемоглобин и прочее. Потом, говорит, смотрю, а у него слева, в подреберной, откуда-то порез нарисовался. И достаточно глубокий. По всему – еще прижизненный. Не было, он поклясться готов, что не было, а есть. Словно несчастному кто ножом еще и бок пропорол.