Андрей Кокоулин - Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести

– Ого! – Юрчик потер ладони.

Ленточки были споро перерезаны ножом, а прозрачная пластиковая крышка отправилась на подоконник.

– О, он еще и порезан! – обрадовался Юрчик.

– Как это мило с его стороны, – не смогла не добавить Настя.

Юрчик, уже набив рот, затряс пальцем. Проглотил кусок, как удав. Все губы – в креме.

– Погоди. Это же из фильма какого-то!

– «Тот самый Мюнхаузен».

– Точно!

– Как торт?

– Вкусно, – сказал Юрчик, облизывая пальцы.

– А тебя совсем отпустили? – спросила Настя.

– Четверть миллиона принесу – и свободен.

– Сколько?

– Двести пятьдесят тысяч.

Насте показалось, что ей дали поддых. Господи, подумала она с ужасом, где мы найдем столько денег?

– У нас же нет…

Она задохнулась.

Юрчик, ухвативший лоснящимися пальцами второй кусок, пожал плечами.

– Это еще очень по-божески, Настюш. Кроме того, что мы, не наберем такую сумму? Да раз плюнуть. Сто у тебя есть. Сотню я по своим сусекам наскребу. Это уж как пить дать. Остается сколько? Сущая ерунда, пятьдесят тысяч. Кто-нибудь сможет дать тебе в долг с рассрочкой? За полгода мы точно все вернем.

– Мне?

Юрчик, жуя, кивнул.

– Мне никто не даст, – сказал он. – У меня контингент не тот. Или таким процентом обложат, что сразу вешайся. И кредит в банке мне, как ты понимаешь, по статье не светит. Так что на тебя одна надежда. Даже лапка моя здесь нам не поможет. У тебя есть у кого перехватить? Родителей мы в расчет не берем.

– Пятьдесят тысяч?

– Больше точно не понадобится.

– И ты больше…

– Все! – сказал Юрчик. – Нахрен мне такие приключения. Завязываю окончательно.

– Я не знаю, – сказала Настя, садясь. – Я спрошу на работе.

– Надо завтра.

– Завтра?

– К вечеру. А ты думала, чего меня отпустили? Я сказал, что за такой срок найду.

– Господи! – вырвалось у Насти.

– Да чего? Прорвемся, – Юрчик потащил третий кусок. – Ты торт ешь. Вкуснотища, самая настоящая. Давно таких не ел.

– А если я не найду? – спросила Настя.

– Ну, значит, принесу двести тысяч и попрошу дать время до пятницы. Или до следующего понедельника. Там люди прагматичные.

– Ну, да.

Настя нацелилась ложкой на кремовую пампушку и вдруг всхлипнула.

– Ну чего ты, чего? – бросив укушенный кусок, Юрчик взял ее лицо в липкие ладони. – Ничего же пока не случилось.

Настя покивала.

– Я тебя защищу.

Утром они разъехались собирать деньги.

В голове у Насти засела тяжелая, свинцовая боль. Видимо, и нервы, и недосып. Кое-как она добралась до офиса, едва замечая, куда ступает и что происходит вокруг. Хотелось то ли сдохнуть, то ли стошнить. Она не могла ни работать, ни думать, и, наверное, часа два лишь пялилась в пустую страничку текстового редактора на экране монитора. Почувствуй себя зомби, так это называется. Коллеги проплывали мимо, как пятна, а если останавливались, то Настя махала на них рукой. Как ни удивительно, это помогало от них избавиться. Чуть легче стало только к обеденному перерыву. Во всяком случае, она сообразила, кому можно позвонить.

Абонент долго не отвечал, а когда взял трубку, Настя услышала бессвязное бормотание.

– Яна? – спросила она.

В динамике зашипело, потом связь оборвалась. Настя ничего не поняла и сделала повторный звонок.

– Алло? – пьяным голосом сказала трубка.

– Яна, это Настя, – сказала Настя.

– Что, уже доложили? – выдохнула в телефон подруга. – Да! Да! Он меня бросил! Можешь радоваться.

– Кто бросил?

– Солодовский! Он трепло и дерьмо. Знаешь, как он меня назвал?

– Ты уже не в Самаре?

Подруга фыркнула.

– Я никуда не уезжала! Он назвал меня расчетливой сучкой! – выкрикнула она. – Сказал, что хотел трахнуть меня по старой памяти, и все. А я же… я же просто хотела поймать жур… журавля в небе. Разве это плохо?

Боль разлилась под черепом.

– Нет, это нормально, – сказала Настя, с силой вдавив пальцы в висок.

– Я тоже так считаю!

В трубке послышались торопливые, жадные глотки.

– А Артем? – спросила Настя.

– Р-разругалась. Вдр-рызг!

– Почему?

– Потому что Солодовский – урод.

Подруга разрыдалась.

– Яна, Янка, может, все еще наладится, – сказала Настя.

– Ага, жди, – сквозь слезы сказала подруга и отключилась.

Перезванивать второй раз и просить у нее пятьдесят тысяч Настя не решилась. Если Яна разругалась с Артемом, то денег одолжить не сможет никак.

В обед Настя зашла в кафе по соседству с офисом. Там ее, клюющей носом над чашкой капучино, и застал Паша.

– Привет, Серова, – тронул он ее за плечо. – Спишь?

Настя встрепенулась.

– Нет, так, задумалась.

– Это все кофе.

Коллега подсел за столик. На тарелке у него был подогретый, одуряюще пахнущий сэндвич. В бокале желтел фрэш. Видимо, Настя впилась в сэндвич такими голодными глазами, что Паша со вздохом подвинул к ней тарелку.

– Ешь.

– Ты уверен? Я съем.

– Я себе еще закажу.

Он поднялся и скоро принес еще один сэндвич. Настя за это время расправилась со своим на две трети.

– Ого! – сказал Паша.

– Прости, – сказала Настя. – Но на второй я уже не претендую. Ты мне пятьдесят тысяч не одолжишь?

Паша хлопнул белесыми ресницами.

– Ты серьезно?

– Ага, – кивнула Настя.

В ответ Паша слабо улыбнулся.

– По-моему, мы с тобой не в таких близких отношениях.

– Я отдам в течение полугода.

– А можно спросить, зачем они тебе вдруг понадобились?

Вроде бы и не хотела Настя рассказывать про Юрчика, но получилось, что кроме Паши выговориться ей некому. К тому же человек, пожертвовавший свой сэндвич, определенно заслуживал доверия. Правда, про кроличью лапку Насте хватило ума умолчать, потому что следом за дурацкой лапкой пришлось бы объяснять, как она торговалась за жизнь Юрчика с телевизором.

А это тю-тю, сумасшедший дом, а не пятьдесят тысяч.

В сухом остатке: есть Юрчик, Юрчика она любит, несмотря на его темное прошлое, Юрчик влип в неприятности, и с него требуют деньги.

– Хм, – сказал Паша, – а ты в нем уверена?

– В ком? В Юрчике?

– В нем. Сколько вы вместе?

Настя подсчитала в уме.

– Три месяца. Почти.

Паша несколько секунд смотрел на нее, потом опустил глаза к бокалу.

– Знаешь, – произнес он, – мне это кажется разводом на деньги.

– Паш, – вскинулась Настя, которую обвинение обожгло, как хлыстом по спине, – да я бы никогда…

– Не с твоей стороны, – упредил ее Паша, – со стороны твоего Юрчика. Извини, есть такие умельцы. Втираются в доверие к одиноким девушкам, живут с ними какое-то время, пользуясь всеми прелестями совместного проживания, а потом изображают из себя жертву обстоятельств, претерпевшую от друзей, приятелей, соседей или бывших сослуживцев, рассказывают о преследовании бандитов, которые требуют с них деньги за чужие долги. Впечатленные девушки, конечно, собирают им необходимую сумму, с которой они тут же растворяются в неизвестном направлении. Сыр выпал, с ним была плутовка такова. Как у Крылова.