Анатолий Лубичев - Хранители тайны

После некоторой возни, криков и выстрелов впереди на дороге, обоз медленно продвинулся к видневшейся вдалеке деревне и сразу за ней свернул вправо на хорошо укатанную дорогу.

Без особого труда и приключений обоз продвинулся вёрст на двадцать к северо-западу. Описав дугу, дорога минула перелесок и уткнулась в небольшую речушку с высокими и крутыми берегами. Через речку был сооружён небольшой мост из брёвен вполне пригодный для переправы.

Конные егеря в нерешительности сгрудились перед крутым спуском. Горячо обсудив дальнейшие действия и, видимо, придя к нужному решению, спешившись, ведя коней в поводу, стали осторожно переправляться на противоположный берег.

Ездовой, сидевший на одном из четырёх коней, тянувших пушку, остановил упряжку. Он медленно спустился на землю, слегка размял занемевшие ноги, подошёл ближе к уклону и некоторое время смотрел качая головой на возникшее вдруг препятствие. Командир егерей, оставшийся на этом берегу для руководства переправой обоза, окликнул его.

– Что скажешь?.. Солдат!..

– Господин полковник! – ездовой сделал несколько шагов по спуску, – Я не смогу справиться с лошадьми. Слишком круто. Необходимо что-то придумать, что-то решить, иначе мы потеряем и лошадей, и пушку, и заряды, – и с нескрываемой издёвкой в голосе добавил, – Жду Вашего приказа!.. Господин полковник!.. – делая особенный акцент на слове «вашего».

Полковник стоял молча в раздумье не находя нужного решения. Тем временем вокруг образовалась толпа из офицеров эскорта, бурно обсуждавших дальнейшиедействия по переправе.

Никто не заметил, как в это время из-за придорожных кустов появилась невзрачная лошадка, запряженная в сани-розвальни, загруженные сеном. Ею управлял мужичок с такой же лохматой как грива лошадки бородой. Он был одет в полушубок из овчины, подпоясанный льняной верёвкой. На его голове красовался треух из меха енота, на руках – вязанные шерстяные рукавицы, а ноги были обуты в валенки, большой размер которых явно не соответствовал малому росту владельца. Мужичок ловко управлял лошадкой, развалившись на сене.

Возок без особых усилий со стороны лошадки скользил по проторенному им же санному следу. Объезжая стороной, стоящие подводы, всадников и людей, благо снег был ещё неглубок, мужичок направил лошадку к берегу и остановил её перед самым спуском, натянув поводья и прокричав что-то вроде,

– Тпррруу!..еть!..тебя!..дышло!., курва!..

…Мужичок направил лошадку к берегу и остановил её перед самым спуском…

С невозмутимым спокойствием, не обращая внимания на любопытные взгляды французов, всем видом демонстрируя, что только он здесь хозяин, мужичок выпряг лошадку из саней, повесил ей на холку дугу и вожжи и отвёл в сторону. Затем он подвязал оглобли, появившейся откуда-то из-под сена верёвкой, приподняв их над землёй, и стал толкать сани к уклону. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее они стали съезжать вниз по колее. Мужичок в последний раз с силой подтолкнул их и остановившись стал смотреть на результат своей работы.

Сани, набирая скорость, помчались с горы, пролетели с шумом по брёвнам моста, въехали по инерции почти на треть на подъём, остановились и медленно начали сползать назад к реке, но продвинувшись совсем немного замерли.

– Вот так!.. Забери меня цыган!.. – произнёс мужик и направился к своей лошадке скучающей по его ласковому обращению.

Молча стоявшие французы, оценивающе наблюдавшие за происходящим, вдруг загалдели, оживлённо обсуждая действия мужика. Некоторые из них подходили к нему, хлопали его по плечу, – Браво месье! – Браво месье! – Браво месье!..

Он, с безразличием относившийся к их похвалам, пробурчал в бороду,

– Чаво уж там, ни дуги гнуть, – взял лошадку под уздцы, спустился с ней вниз к саням, впряг её и, нещадно колотя кнутовищем, ругая всеми знакомыми ему непристойными словами, заставил её подняться в гору.

Полковник молча отыскал глазами ездового, управлявшего санями с пушкой.

Тот, поймав его взгляд, так же молча отцепил постромки, отвёл коней в сторону и прокричал стоящей неподалёку орудийной прислуге,

– Эй! Вы! Бездельники!.. Я что один должен живот надрывать!.. – подошёл к саням и сделал попытку подвинуть их к спуску.

Несколько человек, поняв его намерения, подбежали и с удовольствием стали помогать, когда ещё придется поучаствовать в таком необычном деле. Совместными усилиями сани столкнули под уклон. То ли из-за большого веса, то ли их неровно направили, но они съехали с колеи и на всей скорости, лишь одним боком попав на мост, перевернувшись, упали на лёд, пробив его, и затонули.

Вода небольшим потоком стала подниматься из пробитой полыньи и, растекаясь по заснеженному льду, делала его голубым и прозрачным.

Мужик, наблюдавший с противоположного берега, хмыкнул,

– Вот тебе и мусье! Этыть вам не по Европам с мусейками в каретах разъезжать. У нас не забалуешь! – вскочил на оглобли и уже зычно,

– Ноо!..Милая!..Нуоо!..Мать тебя в три колена! – но видя безразличие лошадки, привыкшей к его призывам, взмахнув кнутом, добавил,

– Эть ты!.. Буш ешшо!.. Побалуй мне!..

Лошадка мгновенно взяла с места и, кося глазом на кнут, рысью «помчалась» вслед отряду конных егерей.

– Дьявольская страна! Дьявольская погода! Дьявольская дорога! Чёртов мужик! – полковник плюнул от досады, – Подгоняйте сани с сеном! Да, побыстрее!.. Капрал!.. Шевелитесь, дьявол вас возьми!..

Команда полковника быстро разнеслась по обозу.

Убедившись, что сено на месте, полковник взглянул на солдат стоящих вокруг в ожидании,

– Засыпайте всю дорогу к мосту сеном! Быстрее!.. Быстрее!.. Скоро стемнеет!..

Обсудив с полковником дальнейшие действия по переправе обоза, Бертье проследовал к карете с пассажиром.

– Мой импе… – он запнулся и хотел продолжить, как дверь отворилась.

– Слушаю, Бертье!

Пассажир сидел в углу кареты, обернувшись в просторный плащ из толстого сукна. Поднятый широкий воротник и надвинутая на лоб офицерская треуголка почти полностью скрывали его лицо. На полу, стоя на коленях перед маленькой чугунной печуркой, молодой слуга, закутанный с ног до головы в одежды явно с чужого плеча, пытался развести огонь. Плетёный короб с берёзовыми углями, аккуратно сложенные дрова, медвежья шкура у ног пассажира, распластавшаяся во всю ширину кареты, и большой кожаный саквояж – составляли всё убранство этого временного жилища.

– Прошу простить за беспокойство…. Впереди опасный спуск. Может быть Вам на некоторое время покинуть карету?..

Пассажир недовольно взглянул из-за воротника плаща,