Виктория Моргун - Affections

Мы можем отдавать себе отчет,
А можем забываться,
Мы можем лгать, терпеть и ждать,
Но проще – наслаждаться.

Я писала тебе длинные письма —
Не забыла, что век на дворе двадцать первый,
В Кали-югу [1] Кали-юга – век, в котором мы живем; век «обманщиков и обманутых», начавшийся 5000 лет назад. это добротно расслабляет нервы,
Здесь так мало творчества и полно алогизмов.
Я писала не с целью отправить —
Мне хотелось раскрыться душой,
Так желалось услышать «я здесь, твой, с тобой»,
Но ты так далеко, а меня не исправить.
Я писала отвержено, искренне,
Глубины отраженье, полнота в этих строках.
Нет, не могут быть чувства настолько жестоки.
А ты бы счел это важным: прочесть обо мне?
Я писала. Закончила. Выброшу все.
А потом соберу, почитаю.
Пока разум с сознаньем морально ползет —
Я бегу в никуда, от себя убегая.

Нет голоса у крика,
Нет звука у тишины,
У Сатаны нету лика,
Как и пространства у пустоты.
Нет ни страха, ни страсти,
Ни дикой напасти…
Нет ощущения власти
Над собой…

И ты согласовываешь,
Не пересогласовываешь
Эти мысли со всеми:
С чужой головой,
Невыносимо громкой тишиной,
С кем угодно,
Но не с собой.

И теряется осознанность,
И улетучивается реальность,
Пора бы уже пробудиться,
Но ты еще спишь,
С открытыми глазами,
В подвешенном состоянии
Живешь.

И дьявол тебе не лукавый,
И Бог тебе не судья,
Так и плывешь:
По недоподогретой воде,
По некрасиво прорисованной судьбе
Без покаяния.

Мать эту самость,
Пока «Я» не я —
Жизнь это не моя.

Придется упасть,
Подняться… на колени,
Проехаться кругами сансары,
Разорвать ментальные границы,
Чтобы понять:
Чем есть я,
Зачем есть я.

Твои флюиды заполнили меня всю
И некуда деться,
И нечего ждать,
Агония бьется, себя ей отдать?
Да, проще душой всей раздеться.

Неистовой правды нарушен мотив
Да, лучше не знать – легче будет
И к черту все то, что подумают люди,
Мыслительных кризисов нам не унять:
Хотеть, так платить. Желать, так терять.

Нейронные импульсы играют в твистер,
Закручивая каждую струнку бессознательного,
Ты так обречен, а я – невнимательна;
И кто их нас философ, а кто – филистер?

Направь мне, пожалуйста, истину в полночь,
Потом на нее будет время,
Сейчас мы окутаны бременем:
Убить, удержать, приволочь, превозмочь.

Вины твоей нет, да и я здесь случайно,
А кто остальные? Кому отдать честь,
Кто правду несет, кто благо, кто месть?
А это останется явной нам тайной.

Глобальные мысли порождают великое,
Пророчество данное движет безликими:
Можно вечно читать о природе потеть,
Хочешь – вой и ищи, ну а хочешь – поверь

В долю правды, написанной силой отрочества;
Будет больно: слабости и одиночество,
От невежества дна до бессмертных вершин
Если можешь любить – значит, ты не один.

Как красивый осенне-золотистый листок
Просит стержень свой двинуть, жаждет ветра толчок,
Так созревшей души неизъятый мотив
Ищет путь чистой воли, чтоб направить курсив

На нераскрытые двери – таят об одном,
О красивом и светлом, о чуждом, неземном:
Чтоб уйти от незнанья, избежать от потерь —
Хочешь – вой и ищи, ну а лучше – поверь

Первобытному слову: диалогу монахов,
Там инсайты богов, отреченье от страха,
Там прописана истина, нам природой дано:
Осознать и осмыслить, все иное – смешно.

День может быть чудесным,
Ночь может быть прекрасной,
Когда двоим не тесно,
Когда двое дышат так страстно,

День может быть хорошим,
Наши тела – красивы,
Мы же друг друга не бросим,
Да, мы друг другу так милы.

Час может быть мгновеньем,
Месяц – одной минутой,
Сладостью пресловутой