Валерий Ульман - Иноплеменники России в Отечественной войне 1812 г.

Армфельт Густав Маврикий Максимович: «С июня 1812 г. находился при Императоре. По прибытии 1-й армии в Дрисский лагерь присутствовал на известном Военном совете. Затем отбыл с Императором в Петербург, в сентябре того же года был послан в Стокгольм для участия в разработке союзного договора». (С. 299–300)

Фуль Карл Людвиг Август: «27 декабря 1806 г. Фуль был принят в чине генерал-майора в русский Генеральный Штаб. В 1809 г. произведен в генерал-лейтенанты. Перед 1812 г. составил план военных действий, исходя из которого был построен укрепленный лагерь на р. Дриссе. В начале Отечественной войны находился при Императоре Александре I, участвовал в военном совете в Дриссе. До августа 1812 г. состоял при главнокомандующем 1-й Западной армии, затем был отозван в Петербург. После взятия Парижа по повелению Александра I был награжден орденом Св. Владимира 1-й ст.». (С. 596–597)

Вольцоген Людвиг Юстус Адольф Фридрих: «Будучи высокообразованным офицером, обратил на себя внимание Императора Александра I, назначившего его своим флигель-адъютантом 11 января 1811 г., 15 сентября того же года был произведен в подполковники. М. Б. Барклай де Толли также поручал Вольцогену ответственные задания. Вольцоген составил свой план ведения военных действий с Наполеоном. В 1812 г. состоял в Свите Императора и в то же время исполнял обязанности квартирмейстера при штабе 1-й армии. На известном совете в Дрисском лагере одним из первых выступил против размещения армии в этом лагере с целью дать сражение французам. После отъезда Императора Александра I из 1-й армии остался в должности дежурного штаб-офицера при Барклае. Участвовал в сражениях под Витебском и Смоленском, за что был произведен в полковники, а за отличие в Бородинском сражении, во время которого он был контужен, награжден орденом Св. Анны 2-й ст. с алмазами. После отъезда из армии Барклая он оставался при Л. Л. Беннигсене и находился в сражении при Тарутине, за что получил золотую шпагу за храбрость. В 1812 г. сражался под Бауценом, Дрезденом и Лейпцигом и 8 октября того же года был пожалован в генерал-майоры. В 1814 г. за отличие под Ла-Ротьером был награжден орденом Св. Анны 1-й ст.». (С. 344–345)

Из присутствовавших на совете «лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково-самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805-м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона все возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражений самого Пфуля, видно было, что другие знали, и он сам чувствовал, что падение его близко» [41] Толстой Л.Н. Война и мир. Т. III. С. 54.

Из плана Фуля следовало выделить главное, что «оборонительную войну должно вести двумя армиями, из которых одна удерживала бы неприятеля с фронта, между тем как другая действовала бы ему в фланг и тыл». А не сводить всё обсуждение только к «неудобствам дрисского лагеря». Кроме того Богданович считает, что «Неудобства Дрисскаго лагеря,… могли быть отчасти устранены, еслиб войска 1-й армии усилились, как было предположено, значительными подкреплениями и вошли в связь со 2-ю армиею. Но резервы, прибывшие в укреплённый лагерь, едва могли пополнить убыль, понесённую с начала кампании,… по предложению находившегося тогда в главной квартире, герцога Александра Виртембергского, поддержанному Барклаем, принято направление к Витебску, где Первая армия, заняв выгодную позицию, должна была соединится со Второю». [42] Богданович М. И. История… Т. 1. С.101; 171-172

Мнение военного специалиста Александра Андреевича Свечина: «Военный советчик императора Александра, жестокий теоретик Пфуль, исходя из стратегических идей Бюлова, предполагал действовать одной из этих армий на сообщения Наполеона, когда он погонится за другой. В плане Пфуля крупное значение имел укрепленный лагерь у Дриссы – тет-де-пон на Западной Двине, куда должна была отходить 1-я армия, чтобы дать возможность 2-й армии ударить на сообщения Наполеона. План имел в виду принести в жертву нашествия Наполеона только Литву и Белоруссию и сохранить коренные русские области. Однако, сообщения Наполеона на Двине растягивались только на 300 километров. При имевшемся соотношении сил, надо было дать развиться Наполеоновскому сокрушению на 800 км., от Немана к Москве, чтобы сообщения его оказались действительно в беспомощном положении. Сверх того надо было выгадать известное время, чтобы дать развиться процессу разложения в Великой армии, переживавшей крупное замешательство уже в период подхода к русским границам. Ошибка Пфуля была лишь в масштабе; в основе же идеи Бюлова являлись не глупыми «теоретическими бреднями», а заключали в себе здоровое ядро. Разделение наших сил по плану Пфуля принесло ту пользу, что явилось формальным основанием для отказа вступить в начале войны в решительный бой с Наполеоном». [43] Свечин А.А. Эволюция военного искусства. Т. I, С. 373–374.

Так уж повелось на Руси, что ещё при Иване III, увидев «искусство иностранных мастеров в строительном деле, то стали вызывать в Россию и других мастеров и знающих людей. Приглашали людей, которые бы умели добывать руду, приступать к городам, стрелять из пушек, литейщиков, серебряников, лекарей». [44] Острогорский М. Учебник Русской истории. СПб., 1895, С. 53–54. А как только, что-нибудь случалось, то виноваты всегда были «немцы» или чухонцы. Всегда находился «козёл отпущения». «Первым для удовлетворения гнева русских военачальников на заклание отдали К. Фуля, автора скандального Дрисского проекта. Вторым по счету для генеральского жертвоприношения был подготовлен разработчик и главный исполнитель плана отступления Барклай. Не исключено, что в запасе имелись и другие кандидатуры. Например, быстро восходившая звезда Ф. О. Паулуччи. Но штабные генералы буквально «съели» титулованного итальянца в течение нескольких дней, и он просто не успел стать «козлом отпущения». [45] Отечественная война 1812 года. Биографический словарь… С.19 Так будет и в Первую мировую войну, когда таким «козлом отпущения» назначат командующего 1-й армией Ренненкампфа, а в Великую Отечественную войну, этим «козлом» стал народ целой Автономной республики России и все жители страны немецкой национальности. [46] Подробнее в книгах: «Досье России» и «Пасынки России».