Марго Садковская - Быть наркоманом. Внутри безумия

Я потрогал прыщ. Он был каким-то твердым внутри, словно шарик перекатывался под кожей. И болел.

Да, вот так я напился впервые в своей жизни.

Я постоял, попереминался с ноги на ногу. Почесал трещавшую по швам голову. Меня все еще не тошнило, даже собственный отвратный вид не вызывал желание выплеснуть остатки вчерашнего кутежа.

Мысленно пожав плечами, я решил почистить зубы, отлить и вернуться в постель. Достал зубную щетку, намазал ее пастой. Сунул в рот.

И тут уж меня вывернуло, так вывернуло. Хорошо хоть над унитазом успел наклониться. Из меня извергся целый ниагарский водопад. Нескончаемым потоком, благодаря мышечным сокращениям моего желудка, он покидал мое тело, окрашенный в желто-коричневый цвет пива. Причем у меня был занят не только рот: из носа наружу рвались сопли, из глаз текли слезы.

Когда я закончил и осмотрел результаты своей рвотной деятельности, весь унитаз был заблеван. Я и предположить не мог, что во мне действительно уместилось столько алкоголя. Смыв унитаз и напоследок пройдясь по нему ершиком, я вернулся к раковине, высморкался и тут же снова меня чуть не стошнило – часть рвоты просочилась из меня наружу даже через сопли. Это было мерзко.

Я умылся, почистил зубы. Пописал. Вернулся в постель и заставил себя еще немного поспать.

В часов десять утра ко мне в комнату зарвалась мама с лекцией о том, каким я был плохим сыном, как я мог вообще налакаться, мне ведь было только тринадцать, какое я для нее разочарование и как я похож на своего отца. Эти слова ранили меня не на шутку. Поэтому между нами разразился неплохой скандал.

Я прыгнул в шмотки и, даже не позавтракав, был таков. Шел неизвестно куда, объятый гневом. И вроде бы частью своего сознания понимал, что был неправ, но ничего не мог поделать с эмоциями, как, собственно, всегда – эмоции и чувства я с детства разучился контролировать и с тех пор всегда в них терялся.

Я зарвался к Димону, который тоже недавно проснулся. У него была прекрасная семья. Хоть его родители целыми днями пропадали на работах, а потом в гараже, дом Димона всегда оставался упакованным уютным местечком, где пахло вкусной едой. Вот и сейчас запах выпечки нежно касался моего обоняния. Только с бодуна он был не особенно привлекательным.

– Че как? – Поздоровался я с другом.

Тот валялся в гостиной с мокрой тряпкой на лбу, лицо хранило печать страдания.

– Да чет плохо, братан, – отозвался он. – Переборщили вчера с пивом, пожалуй.

Он не без труда обвел меня взглядом.

– Странно. Ты вчера выжрал больше меня, а уже на ногах. Выглядишь огурцом. Я-то встать пока даже не пытаюсь. Кстати, а ты че так рано приперся-то?

Я прошел вперед и плюхнулся в кресло.

– Да так… С матерью поругался. Прицепилась ко мне за вчерашнюю нашу гулянку, забузила, что я напился. Мне это влом было слушать, так что я ломанулся на улицу. А там, думаю, дай к тебе загляну.

Я сел, опершись локтями о колени, и сказал:

– Слушай, Димон. Что скажешь насчет повторения банкета? Можем нашим новым друганам позвонить, они бы притащили пивка.

– Чего? – Опешил Димон. – Прикалываешься? Да я больше в жизни пить не буду. Больше вообще на алкоголь не взгляну. Ты не представляешь, как мне адски фигово сейчас.

– Ладно, – ответил я. – Туши, я ж не заставляю тебя. Я так просто предложил.

– А, о’кей. Тогда ладно.

Он покосился на меня.

– И ты смотри, не вздумай. Собирать себя потом по частям будешь. Ну или отравишься нахер.

Димон со стоном откинулся на подушку.

– Как там Славик? Он тебя вчера на плечах домой допер, – перевел он тему.

Потом хохотнул.

– Никого к тебе не подпускал. Твердил постоянно «отвалите от Жени» и «я сам справлюсь». Хорошо, что ты его с нами прихватил – он пригодился.

Я сказал:

– Я ему не звонил, так что не знаю, че там с ним. Но позвонить наверное надо будет.

Мне вдруг стало очень скучно с Димоном. Он был неплохим парнем, вполне себе веселым и прикольным. Но сейчас показался мне довольно ссыкливым. Я ощутил в нем отсутствие авантюризма. Ощутил, что он был еще ребенком. Совсем зеленым по сравнению со мной.

– Ладно, я пошел, – без лишних предисловий сказал я, вставая с места. Стащил из вазочки на столе два теплых пирожка – это мама Димона постаралась с утра.

– Куда? – Спросил друг. – Я думал, посидим у меня, в приставку поиграем. Взял у чела одного первую «плойку». Хоть она и старая уже, но игрушки на ней ого-го.

– Да?

– А то. Играл в Resident Evil?

– Да, припоминаю что-то такое. Зомби, жуткий особняк в лесу, все дела, – конечно я знал, о чем говорил Димон. Я, как и многие мальчики моего поколения, рос не только на боевиках и тяжелой музыке, но и на ужастиках. Поэтому очень любил лишний раз поиграть во что-нибудь страшненькое. Или почитать. Из книжек мне нравился «Дракула» Брэма Стокера, творчество Стивена Кинга, Людвиг Павельчик с его «Тропами Ада» ну и всякие подростковые писатели вроде Боба Стайна.

– Точняк, – продолжал Димон. – Так вот, я вторую часть раздобыл. Там действие переносится в зараженный город. Очень интересно. Сыграем?

Что ж, звучало заманчиво. Я решил остаться и поиграть до вечера.

Мы еще какое-то время потрещали о ерунде, дожидаясь, когда Димону наконец-то станет легче. После чего сделали себе две большие кружки чая, вооружились пирожками, расчехлили приставку, поставили игру и погрузились в виртуальный выживач.

Опомнился я только часов в восемь. Даже не заметил, как вернулись родители друга, как потом они по телефону перетерли с моей мамой, разыскивавшей меня. Они ей сообщили, что все было нормально, и что я торчал у них в гостях весь день.

Да уж, честно сказать, игра на приставке не только здорово меня затянула, но и развлекла, избавила от плохих мыслей.

Мы с Димоном немного потрепались о том, о сем. Потом меня пригласили на ужин. На столе помимо тарелок с ароматными яствами стояли четыре ноль-пятки пива. Естественно, все они предназначались родителям Димона. Я сидел, ковырял в своей тарелке и смотрел на эти ноль-пятки, вспоминая о том, какое блаженство мне вчера даровало пиво и как я потом за это блаженство расплачивался.

Через час я засобирался домой. Тепло распрощался с родителями друга – они мне всегда нравились, они были такие славные, каждый раз предлагали остаться на ночь, если я засиживался, – и пошел домой.

Дома, перекинувшись с бабушкой и дедушкой парой фраз, заперся в своей комнате. С мамой разговаривать как-то не хотелось. Не о чем было.

Раздевшись, я улегся на кровать с книжкой. На этот раз мне в руки попался детектив про сумасшедшего, который похищал женщин. Одной из них он болгаркой отпилил руку и прислал ее родителям несчастной. Жуть жуткая.

В итоге так я с этой книжкой и провалялся почти до часу ночи. А потом лег спать, врубив у себя в комнате верхний свет. Знаю, очень глупо, я ведь был уже взрослым, но после таких вот историй я не мог спать без света. Я вообще ненавидел темноту. В темноте все мои самые ужасные фантазии обретали надо мной власть. Мое воображение всегда срывалось с цепи, подсовывало мне различные мерзкие образы, увиденные в фильме или прочитанные в книге. И главным героем таких образов всегда выступал я. Как сейчас, к примеру. Я легко представил, как мне болгаркой отрезают руку, запаковывают ее в пластиковый пакет и отсылают моей матери.