Н. Габова - Мир для троих

Увлеченные хотят вырваться за рамки реальности. Знаете, как мотоциклист, разгоняющийся внутри шара. Он ограничен им же. Так и все эти люди, сколь бы ни пытались, после вернутся к обычным делам: шампунь от перхоти, ремонт машины. Труд их будет тщательно оценен бухгалтером: каждая минуты тренировки и даже триумфа.

Луиза разделяет эти убеждения. Одна из многих причин нашего союза. «Мы всегда готовы к концу света. Спасать будет только друг друга», – шутит она. Конечно, в этом есть некая взаимная зависимость, она необременительна, ибо мы похожи во многом. В различиях же полностью самостоятельны, как, например, вчера, что провели порознь.

Тем временем мой музыкант заканчивает игру. Через полчаса с ним можно будет пересечься на лестничной площадке, будто случайно. Похвалить или же равнодушно промолчать, что сложнее.

Время проходит само собой. Нужно сделать несколько письменных переводов, до срока сдачи далеко, но лучше пусть лежат готовые. Несмотря на то, что в офис ехать не нужно, отдаю часть свободного времени этой работе. Сначала думалось пойти в кафе и сесть там важно с ноутбуком где-нибудь в углу, потом решаю сделать всё дома по-быстрому. Летом стоит только открыть окно, и не понадобится много усилий на пресловутый позитивный настрой и создание настроения. Пока работаю, ухмыляюсь этим осовремененным мыслям внутри меня.

После полудня приходит Луиза. Располагаемся в спальне. Моя комната выглядит довольно современно. На одной из стен фотообои с изображением то ли Лондона, то ли Петербурга. Все предметы в пространстве помещения крупные. Никаких сувениров и фоторамок. Луиза говорит, в таком интерьере можно снимать кино. Комната достаточно большая, чтобы помимо кровати вместить громоздкий, выбивающийся из общего ансамбля, книжный шкаф, кофейный столик и большой во весь периметр ковёр. Это важно, потому что сейчас мы сидим именно на полу, листаем принесённый моей подругой журнал. На страницах новейшие достижения робототехники. Слова «новейшие» и «робототехника» кажутся тавтологией. Незнакомые названия ищем в Интернете, нам нравится произносить новые сочетания звуков и пытаться понять, почему именно это слово для данного предмета. Порой узнаём части слов и сами догадываемся, что они значат. Так было, например, с эскапизмом. Тогда мы читали статью в журнале по психологии, помнится, Луиза принесла его из-за повального увлечения фильмами о психиатрических заболеваниях. У них в библиотеке даже провели семинар на тему, опасно это или нет, и стоит ли рекомендовать подросткам книги и киноленты о самоубийствах и смерти, коих выпускается немалое количество. По большому счёту ни меня, ни её сильно не волновала тема подростковых фобий. Читая, мы наткнулись на термин «эскапизм». Рядом стоял открытый ноутбук. В глаза сразу бросилась клавиша «Esc». «Ага, – сказали мы в один голос, – вот почему она так называется». Не было нужды переводить сразу вспомнившийся английский глагол (escape – скрываться). Значит, эскапизм – о людях, которые скрываются, вероятно, уходят в себя. Клавиша Esc, так и есть, сворачивает и выключает. Гемофилия и гематоген дают возможность догадаться, что означает гемофобия. Инсектицид и инсектофобия – какое облегчение не страдать ею.

Или так, мы смогли сообразить, что означает синдром Ван Гога, когда вспомнили об отрезанном ухе, точнее, небольшой его части, как поправила позже наша подруга-балерина. Над синдромом Мюнхгаузена думали дольше, не очень-о легко догадаться, что страдающие недугом рассказывают не небылицы в принципе, а конкретно придумывают себе болезни.

Кроме робототехники, нашими гостями бывают «Современная медицина» (в которой и текст понимать не так важно – зато фотографии невероятные), «Самолётостроение», «Профессиональный гримёр», «История эмоций». По правде, мы не учёные. Даже не пытаемся специально запомнить хоть что-то. Игра со словами и та не является целью. Но как это невероятно – войти в двери чужого мира! Взять с полки книгу, которой, ну просто никак не должно было оказаться в твоей жизни. Что касается «склада» в голове, против которого выступал Шерлок Холмс, нас он не смущает. В конце концов, все знания состоят из одних и тех же слов, перетасованных по-своему. На каком-то этапе философия пересекается с физикой, а мы выуживаем из стопки библиотечных книг «Апории Зенона» [1] Апории Зенона – суждения о движении и множестве, автор – Зенон Элейский. . Старенькое, потрепанное, отвыкшее от прикосновения пальцев, издание.

В итоге мы не привязаны ни к чему, даже к уютной глупости. Глядим со стороны за гонкой-конкуренцией и получаем от неё удовольствия не меньшее, чем сами участники. Ведь, так или иначе, но для победы нужен не только противник, но и зритель. Мы всего лишь наблюдатели мира, но разве не нашего внимания так упорно добиваются увлечённые?

Половина дня проходит за бездельем и беседами. Готовить лень, едим вчерашнее. За разговорами не замечаем, как посуда становится вымытой и расставленной в кухонном шкафу. Вечером, уже в кровати, рассматриваю рисунки опускающихся сумерек – тени на стене. Комнате очень подходят те, что прямоугольные с чёткими углами.

Перелистываю сводки в Times. Библиотека снабжает население и таким. Из душа выходит Луиза. На ней футболка до бёдер, а-ля наряд с плеча бойфренда. Ни слова не говоря, она подходит к кровати. Стягивает с меня мою футболку. Луиза нависает надо мной, опираясь на локти, целует грудь, шею и, наконец, губы. Долго, соблазнительно. Сдаётся первая. Чувствую вес её тела.

Утро врывается в комнату не солнечными лучами, а звоном будильника. У меня есть такой, настоящий круглый будильник, их дарили на работе, когда мы сотрудничали с сетью магазинов, торгующих необычными подарками. Мы долго рассуждали потом, как вышло так, что будильник вдруг стал необычным сувениром, а робот-пылесос – почти домашним любимцем.

Выключаю звонок. Второй, согласно настройкам, будет через пятнадцать минут, а, согласно моему состоянию, между первым и вторым будто вообще нет временного промежутка.

Близость, конечно, была не лучшей идей, если подходить к этому вопросу с практической стороны: утром рано вставать и ей и мне. Полностью просыпаемся, не имея иного выбора, со вторым звоном будильника, вокруг неприятная утренняя серость, такая, когда хочется включать свет с самого утра.

– …Утро, – бормочет подруга, вероятно, первое слово – «доброе».

Отвечаю что-то вроде «угу».

Дальше главное – меньше думать. Встать, умыться, позавтракать, напомнить себе, что день рано или поздно закончится, и ты сможешь вернуться в постель.

Когда выхожу из ванной комнаты, вижу, как Луиза сидит на краю простыни, расчёсывает волосы. Догадываюсь, что делает это уже довольно долго и без надобности. Её способ не то, чтобы проснуться, хотя бы не задремать снова. Щётка бессмысленно скользит по волосам, подруга не поворачивает головы, не говорит со мной. Словно она сама один из тех роботов, о которых пишут в журналах.