Ольга Раковецкая - Танец дыма

– Она дала Никите номер, – сказал невзначай бармен, протирая бокал для портвейна.

Тот кивнул, будто ожидал подобного расклада.

Девушка вдруг решила пересесть. Место по левую руку красивого человека оказалось свободным.

– Ну что? Мне долго ждать? – она села грудью на стойку.

Её маникюр был отличным, дорогим, и кольца мне сразу понравились, хоть золото и не люблю, а на её руках украшения смотрелись роскошно. Бежевый, красный, золотой, соломенный оттенок волос – тепло с яркими акцентами, почти Сафари.

Парень и глазом не моргнул, всё так же продолжал вертеть стакан.

– Ты угостишь меня или нет? – допытывалась она.

Все держали паузу. Неприятно смотреть на фигурку из Сафари.

– Налей ей что-нибудь такое, – парень слегка поморщился (ему явно не хотелось никого угощать) и понизил голос. – Недорогое.

– А почему ты не добавил меня в друзья? – обратилась барышня к бармену.

Мы старались не обращать внимания на Сафари, хоть девушка всех перебивала, в конце концов она устала и через несколько минут решила покинуть заведение, не понимая, зачем пришла. Ей было лет тридцать. Хреновая жизнь.

Мой сосед продолжал шмыгать носом, и это раздражало так же, как присутствие Сафари рядом.

Я наблюдала за девушкой и одновременно была замешана в разговор бармена и другого гостя.

– Раньше я панковал. Лет десять назад даже дреды носил. Да, весёлое было время. И всё принимал, всё.

Я кивнула, будто понимала его печаль.

– Какие отличные наркотики тогда были… А сейчас что?

– Мне кажется, теперь их можно спокойно продавать в супермаркете, настолько они безопасные, откровенно дрянные, – улыбнулся бармен.

Все расхохотались: походит, представили себе оборот наркотиков в магазине.

– Мои друзья специально ездят в Доминикану за хорошим порошком. Раз в полгода.

Он упомянул эту страну, и я вспомнила, как две недели назад в другом баре встретилась с парой, Ромой и Тимой. Они рассказывали о том, как периодически наведываются в Доминикану, но не сказали, зачем именно. Теперь поток мыслей ушёл назад ещё на две недели.

– Смотри, какой ролик рекламный нашёл, – тот, что постарше, протянул мне телефон. – Только до конца.

Один из модных парижских домов снял смешное видео, в конце которого все протяжно выли французское банальное слово. Рома повторил.

– Прелесть! – я вернула телефон.

– Сейчас приедет Наташа, надо что-нибудь заказать ей. Дорогой, нам белого сухого. – Он построил глазки бармену.

Нам принесли вино.

Я по ошибке взялась за него и в ходе общей беседы отпила немного. Никто не заметил, пока я не придала этому значения. Я окаменела с бокалом в руке.

– Ничего, милая, я умею заметать следы, – Рома профессионально протёр бокал.

Мы посмеялись. Явилась подруга пары Наташа и отпила немного.

– Вино – дерьмо.

Я еле сдержалась.

– Нет, ну не могу, оно же такое дешёвое и воняет чем-то, как будто из пакета разлили.

Неужели моё дыхание отдаёт оставшимся пространством в нераскрытом пакете краснодарского вина?

– Поехали в другой ресторан, караоке попоём, – предложила она в четыре часа ночи.

– Дорогая, чтобы меня и его там убили?

Они говорили о каком-то известном всем ресторане – всем, кроме меня.

– Наташа, ты такая красивая, и он, – Рома указал на бармена, – такой красивый. Вы должны встречаться.

Девушка обернулась.

– Красивый, на самом деле. Но молодой, наверное. Не потянет.

– Слышишь, она говорит, ты её не потянешь.

– Рома, успокойся, – мы захохотали, девушке стало неудобно.

– А что нужно тянуть? – донеслось из-за стойки. Девушка отпила немного и зацепила вилкой салат:

– Роза-хутор. Давай отдохнём в следующем месяце и чтобы игристого было много.

– Передай ему что-нибудь. Всё начинается с тактильного контакта. Давай.

– Рома, хватит.

В те замечательные дни мне вновь хотелось написать рассказ об очередном бармене. Так всегда – чуть пшикнули на тебя интересным ароматом (дешёвым, а потому быстро рассеивающимся. Или всё-таки роскошным, сама виновата – бегаю в сумерках по бескрайнему полю цветущей лаванды, как безумная в угловатом танце, и хочу, чтобы предыдущий запах остался на моём теле, так не бывает. Безумных он обязан покинуть. Я же сама привезла себя в эту местность, чтобы избавиться от нечаянно попавших на меня капель морской воды, солёной и нежной. Я стала тонуть в нежности и потому приняла решение – сменить власть аромата на тот, что выберу сама) и тебе кажется – это нечто настоящее, будоражащее сознание, а на самом деле попытка прикрыть люк на улице, откуда валит горячий пар. В разное время роль куска железа играют разные люди, пусть даже два бармена подряд. Я вызываю на помощь аварийную службу (проверенных друзей), и мы пытаемся вместе решить проблему. Невозможно. Один за одним они пожимают беспомощно плечами и уходят, оставляя меня одну. Я ложусь рядом с люком на толстый грязный матрас, как один бездомный в Париже (это было лет шесть назад в шестнадцатом округе рядом с известной закусочной), накрываюсь стёганым одеялом и притворяюсь, что мне всё равно.

Когда я слушала разговор о порошке в Доминикане, за соседним столом отдыхал с парнями объект моих мыслей. Он сидел ко мне спиной и вёл активную беседу об аренде жилья в Петербурге. В какой-то момент все перешли в Крым, и теперь основным ядром беседы стал портвейн непонятного цвета. Ядро, как центр, как костёр, что равняется одному слову. Например, Крым. Крым в центре, вокруг него сидящие, тепло, исходящее от слова, накрывает людей, все его испытывают, то есть в их сердцах и головах начинает работать особенный ассоциативный ряд. Это тепло не распространяется на компанию, сидящую в другом ресторане, они греются своим теплом.

Я общалась с моей парочкой и делала вид, что слушаю внимательно всё, о чём они хотят болтать, а сама же в это время душой пыталась проникнуть в поле того человека (точнее, в соль воды, которую этот человек носил каждый день в пределах небольшой круглой колбочки, как будто талисман, взятый из другой жизни. Разъедающая соль. Надеюсь, приносящая ему удачу), что сидит ко мне спиной и периодически поправляет кепку.

Администратор заведения очутилась рядом со спиной, она приятно обняла молодого человека, наклонилась и что-то шепнула на ухо. Нежно, коснувшись своим дыханием и ароматом кожи другого.

Надо же – она умеет его касаться, он умеет принимать это, они несколько секунд были так близки.

Может быть, эти двое говорили о деньгах, зарплате, допустим, или погоде, но в тот момент мне казалось, о любви в пределах общего моря и соли. Шла жизнь, соль нас всех не щадила, и им было хорошо вместе встречать действие смерти.