Алексей Ярковой - Идеальный мир

Одним словом, выпивают Вадим Петрович с Василием Ивановичем по рюмашке-другой. И разомлевший, раскрасневшийся старичок между делом делится тяготами своего бытия. Повествует немного с сарказмом и самоиронией, без имен и фамилий, чтобы, не приведи господи, не омрачить настроение хозяина и гостей, о том, как терпит он лишения от ворья всякого. Трубы ржавые для полива, дай бог памяти, со времен хрущевских никто не трогал, а тут и трубы унесли, и инвентарь садовый из сарая сперли – замок навесной перекусили, подчистую все вынесли. Вот так и поделился Василий Иванович наболевшим и закусил, выпил. Кажется, и душе легче, и в теле бодрость образовалась. Напоили дедушку братки потом чаем, до домика проводили, а Петрович, растроганный историей, по широте душе велел на следующий день своему помощнику купить старичку комплект садовых инструментов и трубы для полива.

Между тем встреча эта одной только благотворительностью не закончилась. Зацепился крепко в памяти у Вадима рассказ старичка, не любил Петрович всякие несправедливости. Одно дело – государство обуть, и совсем другое – безответных, беспомощных пенсионеров обирать. С этого дня внимательнее стал Петрович за рулем синего «Форд Эксплорер». Теперь, проезжая на своем лобастом синем джипе на дачу, бдительно смотрел он не только на полотно дороги, встречные машины, но и по сторонам, участки сканировал.

Наконец, спустя неделю, как-то едет он к себе на дачу пообедать, можно сказать, перекусить, хозяйство проверить, с супругой о делах переговорить, а навстречу ему по обочине дороги рысцой два мужика.

На плечах трубы малого диаметра, как раз для полива огородов, в руках связки кранов, за плечами набитые «бог весть чем» рюкзаки, через плечо всякая утварь на бечевках. Классический случай. И гадать не нужно.

Петрович резко тормозит, преграждая парочке дорогу, и, опустив боковое стекло джипа, спрашивает ледяным голосом:

– Где взяли?

На жуликов медленно оседает облако рыжей пыли. Они останавливаются, поднимают головы, вытирая бисер пота на лбах.

– Не твое дело! – огрызается один из мужичков.

– В райотдел, что ли, вас свезти? – холодно говорит Вадим.

– Да че те надо? – возмущается другой.

Тогда Петрович моментально, не задумываясь, выходит из своего танка. Секунда, и вот уже стоят перед мужичками сто двадцать килограммов мышц, при этом каждую, как говорится, можно опробовать немедленно в деле.

– Придется, ребята, вас жизни поучить, чтобы неповадно было народ обижать.

– Бить будете?

– Не. Нах нужно. Вы щас сами друг друга отмудохаете, – говорит с усмешкой Петрович.

– Это как это?

– Все по чесноку. Быстренько в спарринг встали, стойку приняли. Кто выиграет, того отпущу.

– А кто не хочет?

– Ну, тогда спарринг со мной. По очереди.

Мужички топчутся, повисает неловкая пауза. Все понимают, что шансов у них нет. Кулак Петровича размером с голову.

– А кто проиграет? – осторожно спрашивает один из жуликов.

– Значит, кто выиграет – отпущу. Кто проиграет, пойдет со мной на место относить то, что свинтили по участкам, и отрабатывать долги.

Делать нечего – выбор небогат. Начинают они друг друга толкать, после пары минут имитации кому-то вдруг кажется, что якобы его больнее и обиднее задели, чем он супротивника. Раздается краткий сухой мат, всплеск адреналина подстегивает лучше любого кнута, и понеслось. Даже не картина маслом, а, как говорили тогда, махач на всю катушку.

– Короче, так пошло дело, что пришлось мне их растаскивать. Думаю, поубивают на хрен друг дружку. Юшку аж пустили. Глаза стали как у начинающих пчеловодов. Пришлось взять за воротники и растащить, – рассказывал на следующий день Петрович на нефтебазе знакомым слесарям и водителям.

– Эх, Вадим! С тобой когда-нибудь помрешь со смеху. А потом? – вытирая слезы, говорили водилы.

– Я слово держу. Одного отпустил.

– А как ты определил победителя?

– Не! Пацаны! Тут все просто. Ясен пень – у кого морда целее осталась.

– А второй?

– Второй пошел со мной барахло разносить и краны прикручивать. Все честно.

История эта, впрочем, имела вторую серию. Через неделю-другую Петрович поймал еще одну парочку дачных воров. Как предприниматель со смекалкой и человек творческий, он повторяться не стал, проявил изобретательность. Заставил жуликов снять всю одежду, включая нижнее белье, забрал их шмотки и отпустил восвояси.

Я не знал реальной статистики раскрытых и нераскрытых преступлений, не знал степени успехов местной милиции, но, так или иначе, по Красноармейскому району пошел слух о новом Робин Гуде, и с тех пор очень долго дачный кооператив «Нефтяник» воры и мародеры старались обходить стороной.

Фамилия у него была неинтересная, но крепкая, как и его рукопожатие: Чередниченко. Впрочем, не в фамилии дело, судьба распорядилась так, что жизнь Ивана Ивановича на всем ее протяжении – от молодого водителя грузовика и до матерого предпринимателя, торгующего топливом в бензовозах, – была связана с дорогами. А там, где дороги, у нас тогда царствовали вездесущие продавцы полосатых палочек, или, как их раньше любили называть, гаишники. Неисчислимо лиха потерпел от них Чередниченко. Как никому другому досталось ему от блюстителей порядка и беспорядка на дорогах.

И был у Ивана Ивановича знакомый генерал. Не совсем генерал, не действующий генерал, а генерал в отставке по выслуге лет. Бывший сотрудник органов внутренних дел. И вот как-то Иван Иванович зашел вечерком в гости к другу. За бутылочкой беленькой разговорились. Прошлись по обычным темам: про охоту, про рыбалку, про женщин и работу. Отставник его пригласил на ближайшие выходные съездить с ним на джипе в пойму Волги – куропаток пострелять. И тут вспомнил Иван Иванович, что закончился у него срок действия охотничьего билета. Новый нужно оформлять, справки собирать, фотографироваться. Справки в начале девяностых, если были деньги, получить можно было безо всякой волокиты, только плати, а вот фотографироваться приходилось лично идти. Чередниченко в шутку и говорит отставному генералу: «Дай мне китель свой, я для солидности в нем сфоткаюсь». А тот отвечает: «Да на, какой вопрос, только не потеряй». Достал из шкафа генеральский мундир, галстук, сложил все это в пакет и вручил другу. На следующий день, проверив с утра все «ответственные точки» своего бизнеса, Чередниченко приехал на «Волге» цвета воронового крыла в фотоателье. Выцветшие вывески с названиями организаций бытовых служб в советском формате тогда еще можно было встретить на улицах городов. Галстук на белую рубашку пристегнул, китель накинул, сделал ответственное лицо, посмотрел в зеркало заднего вида – настоящий генерал. И пошел фотографироваться. Приемщица заказов проявила крайнюю степень вежливости и расторопности. Фотограф, хромой косоглазый старик, немного нервничал и едва не повалил огромный черный куб фотокамеры на трех ногах. Между тем после снимка (замрите, чуть влево голову, вспышка, зайчики в глазах) Иван Иванович собрался уже снять китель и поехать домой на обед, но, выглянув в окно, вдруг увидел, что рядом с его машиной, которую он поставил под знаком «остановка запрещена», прогуливается в ожидании жертвы молодой лейтенант дорожно-патрульной службы.