Д. Ман - Солнечные яблочки

– А Настя рассказывала такие, как про ёжика?

– Про какого ёжика?

– Который очень любил гречневую кашу и всех ею угощал…

Мама усмехнулась.

– Не с Настиной ли подачи ты в одно время вдруг резко полюбил эту кашу… причём раньше её терпеть не мог.

С готовкой еды Настя никогда не заморачивалась, и когда я оставался у неё, варила гречневую кашу. Поначалу я отказывался, но Настя нашла решение. Рассказала мне первую историю об умном ёжике, который обожал гречневую кашу, но не до конца.

– А что было дальше? – спросил я.

– А дальше… Я расскажу, если ты тоже, как ёжик съешь свою кашу.

Я быстро всё съел, запил молоком и приготовился слушать. Конец истории так удивил меня, что я долго сидел с открытым ртом, поражённый приключениями ёжика. Историй было много. Можно сказать, что это был обеденный сериал о Ёжике и его друзьях. Теперь мне не вспомнить ни одной серии, но они меня увлекали до такой степени, что я не замечал, что ем. Вот так я и стал любить гречневую кашу, которая, кстати, в то время была в дефиците. А снабжала нас гречей моя бабушка, у которой был сахарный диабет второго типа и гречу ей продавали по каким-то талонам.

– Настя, а как зовут ёжика? – как-то спросил я.

– Не знаю… Это конечно не очень хорошо. У всех должно быть имя. А может ты придумаешь?

Я думал долго… но так ничего и не придумал, и ёжик оставался безымянным.

Настя была старше мамы на восемь лет, и я, немного пораскинув мозгами, предположил, что Настя и маме рассказывала запретные сказки.

– Мама, а тебе Настя рассказывала сказки?

– Рассказывала… но потом бабушка ей запретила.

– Почему?

– Они меня иногда пугали, а иногда сильно возбуждали. А так как она их рассказывала на сон грядущий, когда мы с ней уже лежали в своих кроватях, я потом не могла заснуть полночи. Она спит, а я ворочаюсь и перевариваю услышанное. И ведь всегда уверяла, что это не выдумки, а реальные истории. Вот это-то больше всего и напрягало.

– А ты помнишь хоть одну?

– Ой, да ничего я уже не помню. Давно это было.

– А ты когда-нибудь была с ней в стране Снов?

– Что ещё за страна такая? – мама подозрительно на меня посмотрела и, вздохнув, сказала:

– Надо с Настей поговорить, пусть не забивает глупую детскую головку чепухой. Постой, ты что же, хочешь сказать, что был в стране Снов?

Я услышал в голосе мамы недовольство и, как мне показалось, испуг. И решил схитрить.

– Нет. Я только слышал про эту страну.

– Ну и забудь. Такой страны нет.

Я выспался, хотелось есть. Я посмотрел на часы, в магазин я успевал. Быстро оделся и вышел на лестничную площадку. Закрывая дверь, я услышал:

– Здравствуйте.

Я обернулся и увидел соседа, Виталия Николаевича, постаревшего, но узнаваемого.

– Здравствуйте, Виталий Николаевич.

– А откуда Вам известно моё имя?.. – удивлённо начал он, а потом, присмотревшись, продолжил:

– Так это никак Данила… точно. А я и не узнал. Повзрослел ты. Квартиру проверяешь… и правильно, а то стоит пустая.

– А Роза Станиславовна?

– Так ты ничего не знаешь? Нет её, месяц уже нет, умерла.

– Одна в квартире?

– Нет. Ей в магазине плохо стало, скорая увезла в больницу и домой она уже не вернулась. Комнату опечатали, она последнее время всё говорила о какой-то родственнице, которой свою жилплощадь и отписала. Так что скоро соседка у тебя будет. Ну, ты ведь наскоками… тебе без разницы.

– Нет. Я теперь здесь жить буду.

– Вот как… чего в жизни не бывает… Ну иди, задерживать не буду. Увидимся.

Утром я позвонил своему зубному врачу и отправился на приём.

– Ничем порадовать не могу, зуб восстановлению не подлежит. Корень слабый, надо удалять. У тебя ведь стоял зуб на штифту… и простоял бы ещё несколько лет, если бы его не выбили…

От моего зубного врача у меня секретов нет. Я знаю его достаточно долго, больше десяти лет. Меня свела к нему мама, которая всегда пользовалась его услугами и хвалила. Поэтому я не стал ему врать, что сломал зуб случайно, а рассказал, как было дело.

– А что же делать… Я так ходить не могу.

Я знал, что встречают по одёжке… и для моих планов на будущее мне нужен был респектабельный вид. Я итак не красавец, роста небольшого, дурацкая лысина вынуждает меня почти всегда носить бейсболку. А в детстве все мамины знакомые говорили, что у меня ангельская внешность, в юности я часто замечал, что некоторые девушки на меня заглядываются… Вот как, оказывается, меняется человек с возрастом. Хорошенькие мальчики превращаются в неинтересных лысеющих мужчин…

– Поставим имплант.

Раньше я бы согласился сразу, но теперь… я всё ещё надеялся открыть своё дело и осторожно спросил о цене. Получив ответ, я ещё немного подумал, мысленно пересчитал деньги, оставленные в морозилке, и согласился.

Идти мне было некуда, имплант приживался, я сидел дома. Здоровье моё улучшалось день ото дня. Может кто-то подумал, что я пьяница или запойный алкоголик… нет, это не так. Просто навалилось всё сразу: фирма по продвижению компьютерных игр не приносила былой прибыли и самоликвидировалась, моё детище, мой «корабль» тонул долго, но, не выдержав конкуренции, ушёл на дно, предала любимая женщина, с тонущего корабля первыми бегут крысы… Повезло, что квартиру купили почти сразу, но все деньги у Жорика. И где этот Жорик… Не хотелось думать о плохом, но он всегда мечтал пожить в Таиланде: «Дёшево и климат хороший…»

Вчера звонила мама и сообщила, что Рита улетает в Италию.

– Не хочешь попрощаться?..

– Нет.

– Да не с Ритой, а с дочкой, она ведь в первый класс в Италии пойдёт. И Ритин муж собирается её удочерить…

– С Анной-Констанцией? – усмехнувшись, спросил я. – Нет, пусть привыкает к новому отцу. Бонмарито прекрасная фамилия и подходит к её второму имени, по крайней мере, по звучанию: Констанция Бонмарито. И прошу больше не напоминать мне о них. Эта страница моей жизни перевёрнута…

– Причём здесь фамилия?..

– Посмотри перевод, оказывается у Риты «прекрасный муж», Бонмарито так переводится.

Нельзя сказать, что я не любил свою дочь. Я её обожал. Риту я теперь ненавидел, а Анюту любил. Увидеть её, это как разбередить незажившую рану… и неизвестно, чем бы закончилось это прощание…

Когда Анюта родилась, Рита записала её, как Констанцию. Узнав об этом, я возмутился. «Хватит и того, что в моём свидетельстве о рождении записано, что я Даниэль» Мама назвала меня Даниилом, а Даниэлем меня записали ошибочно. Тогда никто ничего исправлять не стал, все просто называли меня Даней. Только Настя иногда посмеивалась над мамой. «Даниил ассоциируется с архангелом, как Гавриил… а если он Даниэль, то это ты, наверное, о Робинзоне Крузо вспомнила, вернее об авторе книги… Ты, когда ему имя давала, о чём думала?» Мама злилась, а Настя продолжала: «Имя даётся не просто так… кем назовёшь, тем и будет, назвался груздем, полезай в кузов. А я буду его звать Данилой, а что, хорошее русское имя. Даня, запомни, твоё имя Данила. Пусть в бумагах записано по-другому, пусть. Твоё тайное имя Данила. И я всегда, если меня спрашивали какое моё полное имя, говорил: «Данила». Получалось, что никакого тайного имени Данила у меня не было, а тайным было имя Даниэль. Вот поэтому я не хотел, чтобы моя дочь была Констанцией. Но Рита упёрлась. Тогда мы решили дать ей двойное имя Анна-Констанция. Я не шучу. Именно так записано в её свидетельстве о рождении. Если по документам, то она Анна-Констанция Даниэльевна Ефремова. А разве плохо бы звучало: «Анна Даниловна…»