Вячеслав Симонов - Вояж «Шатт эль-Басры» (второе издание). Эпизоды из морской жизни

Но через трое суток получаем радиограмму с сообщением, что судно передаётся другой организации. Приводился список предлагаемых вакансий на других судах базы почти для всех должностей. Мне предлагалась должность старпома на БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер), который стоял на ремонте в порту Малабо, на одноимённом острове к северо-западу от Экваториальной Гвинеи. Этот старый БМРТ наша база совсем недавно взяла себе на баланс по указанию сверху. Где будет его следующий район промысла, не сообщалось. Но требовалось немедленное согласие или отказ.

Я никогда не принимал скоропалительных решений. И сейчас тоже решил не спешить. Поэтому и не дал согласие. В порту всё решится, подумал я, без работы не останусь. Но переписка по предложениям должностей продолжалась ещё долго. И только приход в порт прояснил многое. Судно продаётся Ираку. Поэтому и не могли сообщить, в эфире открыто, об этом.

Ирак покупает не новое судно, А желает приобрести судно уже проверенное в работе на промысле. Таких судов он приобретает две единицы и платит за них, как за суда из новостройки. Наш «Солнечник» – одно из них. Условия и сроки поставки жёсткие. Судно должно быть как новое. Экипаж будет обучать иракцев работе на промысле.

Двое суток стоим в порту, и двое суток продолжаются дёргания личного состава. Кого-то списывают без всяких оснований и объяснений. Кого-то направляют на судно, даже без полного комплекта документов (рабочих дипломов, санитарных книжек, свидетельств и так далее). Капитан узнаёт, что поход в Ирак ему не светит по каким-то причинам и впадает в уныние. Я понимаю его. Промышлять в холодных северных широтах Атлантики, дозволено, а вот порыбачить в Индийском океане не подошёл по каким-то параметрам. Пойдёт другой. Но ничего не поделаешь. Нашу судьбу решают другие.

Через двое суток, поздно ночью, покидаем порт Пионерский. Следуем в Калининград на судоремонтный завод. Ночь проводим на якоре в Балтийске. Утром без задержек проходим Балтийск. Тут же на борт прибывает лоцман для проводки до Калининграда. К вечеру мы уже стояли в доке СРЗ «Преголь». Работы начались на следующий день в таком темпе, которого мы и не предполагали. Вопросы ко мне и старшему механику сыпались как из рога изобилия. Альберт Анатольевич появился в доке только на третий день. Не поднимаясь на борт судна, с верхней палубы дока он бросил мне на главную палубу судна связку ключей от сейфа, шкафов и дверей капитанской каюты. На мой недоумённый вопрос: «Почему?» он только бросил: «Принимай, там разберёшься».

Нужно было знать взрывной одесский характер этого человека, чтобы понять такой поступок. Документально судно я не принял. Не было приказа по базе и направления из отдела кадров. Исполняющим обязанности капитана я был оформлен приказом по базе только значительно позже. Два с лишним летних месяца я был на судне, как на каторге. Старпомовских обязанностей с меня никто не снимал, а выполнения капитанских требовали сполна. Почти ежедневные ночные проверки несения вахты. За малейшие замечания требовали списания члена экипажа с судна. Я понимал, что если даже я заступлюсь за кого-то, то меня никто и слушать не станет.

Хочу немного пояснить для непосвященных. Старпомовская должность, при стоянке судна в порту, требует несения суточной вахты. Одни сутки ты на судне, а две другие ночи тебе позволено быть в семье дома. А дни этих двух суток ты тоже должен быть на судне и выполнять свои многочисленные обязанности по ремонту судна. Только после рабочего времени можешь покинуть судно, чтобы отправиться к семье. Как будешь добираться сорок километров до дома, твоё дело, но утром следующих суток ты обязан быть на судне. Приказом по КПУРП (Калининградское производственное управление рыбной промышленности) был назначен наблюдающий за ремонтом судна. Поэтапные сроки ремонта были утверждены этим же приказом. Невыполнение сроков ремонта какой-либо службой тут же приводило к отстранению от работы должностного лица. Дата поставки двух судов Ираку была утверждена в Министерстве Рыбной промышленности СССР в Москве. И срыва этого срока нельзя было допустить.

Каждую неделю совещание у главного инженера завода проводил представитель «ЗАПРЫБЫ», который прилетал из Риги, где располагалось это управление. Любой вопрос, поставленный на этом совещании мною, старшим механиком или наблюдающим за ремонтом, тут же решался, назначались ответственные лица за его исполнение. Был момент, когда я вынужден был списывать матросов по представленным актам проверки несения вахты портнадзором, всего на вторую вахту после направления на судно. Отдел кадров не уделял этому должного внимания. Эту мысль я и высказал на одном из совещаний, когда ремонт подходил к концу. Представитель «ЗАПРЫБЫ», обращаясь к присутствующим, с улыбкой спросил: «У капитана есть проблема с матросами. Может, есть желающие пойти в Ирак на этом судне в должности матроса?». Несколько человек подняли руки. «Вот видите, даже главный технолог завода готов пойти в Ирак в этой должности. Так что у Вас не будет проблем, капитан». Юмор этого диалога, видимо, дошёл до отдела кадров. После этого совещания вопрос с матросами отпал.

Всего же в Ирак пошли только три матроса. Штат экипажа в течение всего ремонта многократно менялся. Это создавало значительные трудности по наблюдению за ремонтом судна. Поэтому приходилось быть очень внимательным при приёмке работ. Запомнился один из таких моментов. Как-то утром мне предлагают осмотреть трюма и подписать акт приёмки покрасочных работ в трюмах. Горловина одного трюма была открыта наполовину. Горловина второго трюма закрыта полностью и даже покрыта брезентом. В открытый трюм я спускаться не стал, а попросил убрать брезент и открыть горловину второго трюма. Эта моя просьба вызвала недовольство бригадира маляров. Какая разница, какой трюм. Везде работали ответственно.

Однако бригадиру всё же пришлось открыть второй трюм. По скоб – трапу спускаемся с ним в трюм и обнаруживаем следующее. Палуба трюма покрыта белой плиткой. Когда красился подволок, борта и переборки трюма, то вся палуба трюма была застелена брезентом. Но его было недостаточно и во многих местах капли белил, попадавшие на плитки, стирались не сразу, а после окончания работ. А быстросохнущая эмаль успевала к этому времени подсохнуть и стиранию ветошью поддавалась плохо. Поэтому в глаза бросались большие и многочисленные разводы на чистом белом фоне плиток. Я потребовал этот недостаток устранить не только во втором трюме, но и в первом, куда я не стал спускаться. Бригадир согласился со мной. В этот день я принял покраску рыбцеха, сетевого трюма. Не принятыми оставались два рыбных трюма. Об этом факте было доложено наблюдающему за ремонтом.