Анатолий Репецкий - Всему свое время

– Черт с вами, ждите меня к концу рабочего дня, – неохотно согласился чиновник.

Но в условленное время он не пришел; делегации пришлось заночевать в городе, но утром, несмотря на все усилия, обнаружить писаря нигде не удалось. Прождав его почти до вечера, они возвратились в Кунан, где предстали посрамленные перед командиром.

– Это следовало ожидать! Проходимцев сейчас, хоть пруд пруди, не следует думать, что сие минуло и нашу великую нацию, – саркастически рассмеялся Каспар. – Надеяться, что нам удастся получить обратно свои деньги, скорее всего не стоит. Теперь нужно что-то предпринять, чтобы мошенник не настучал на нас властям.

Но предпринимать ничего не пришлось. В ход событий вмещалось Провидение: Моршен утонул, купаясь в нетрезвом виде. Возникла новая опасность, как бы не пало подозрение в содействии его гибели на тех, кто общался с писарем больше всего. Поэтому никто из французов деревни Кунан в Евпаторию больше ни ногой целых два месяца. Время для отплытия летом 1856 года было упущено; на носу уже сентябрь, а у них ни лодки, ни документов. А тут еще Лавуазье. Нет, никакой недуг не одолевал его, и Каспар с самого начала подозревал, что это симуляция. Какой же это больной, если он не желает показаться врачу? Наконец, Марен не выдержал и при встрече выложил Каспару причину, которая приравнивалась, как заявил он раньше к восхождению на императорский трон и даже больше. Следует вспомнить, что собранные однажды вместе на военном корабле моряки ничего толком не знали друг о друге. Они называли Марена Лавуазье стариком, но оказалось, он всего лишь на пять лет старше Каспара, которому в этом году пошел сорок первый год. Всему виной его борода и усы. Если забежать вперед, то действительно, когда настанет час убрать все это – перед изумленными односельчанами предстанет молодое красивое лицо Марена, мужественное и приветливое одновременно. И лишь теперь они услышали его историю.

– Я рано женился и прожил с женой более двадцати лет. Но нельзя эти годы назвать счастливыми, лишь только потому, что у нас не было детей, которых мы оба страстно желали. За два года до того, как мне предстояло покинуть Францию, мы разошлись; может быть, мне повезет с кем-то другим, сказала на прощание моя бывшая половина.

– Это хорошо, а то я считал, что мы сделали тебя двоеженцем, – признался командир.

– Нет, я не был им. И ты представляешь, Каспар, мое состояние, когда моя Людмила призналась, что у нас будет ребенок! Какое счастье на нас свалилось! Какая радость! – на глазах у Лавуазье показались слезы. – Ты скажи мне, дружище в какую Францию я теперь поеду? Там меня никто не ждет, а здесь теперь у меня есть все! Ведь мне теперь от Всевышнего, слава Ему, больше ничего не нужно, только здоровья и мира, понимаешь!

Каспар поделился новостью со своей женой; к его удивлению она отнеслась к этому совершенно спокойно, поскольку это для Марии совершенно не новость.

– Не хотела тебя настораживать раньше времени, – просто ответила староста, – но учти, Марен – это еще не все, кажется, детей может быть больше.

Действительно, на следующий год деревня Кунан потрясла округу демографическим взрывом. Младенцев родилось даже больше, чем было создано Марией импровизированных супружеских пар; скорее всего, в этом прослеживалась выдающаяся роль Фломажо, недаром он получил кличку «ночной кузнец». Если прибавить к этому, что в их среде появился, невесть откуда упорный слух о том, что Франция, их прежняя родина снова ввязалась в войну с соседями, то легко можно догадаться, как легко и безболезненно умирала жившая в них прежде идея возвращения домой. После пережитых ужасов недавней войны – они упорно не забывались – им не хотелось участвовать больше в никакой другой.

– Не думаю даже, что можно увидеть среди нас человека настолько глупого, способного отправиться во Францию, зная, что там на него снова наденут мундир и погонят на войну, – высказался Гильом, – на войну, где его убьют или покалечат. Теперь уже точно, раз он уже один раз уцелел под Севастополем.

Но главным препятствием была все та же невозможность раздобыть лодку и документы. Здесь в этой заброшенной деревушке морякам ничего не угрожало, по крайней мере, сейчас; поселившись в домах, погибших на реке Альме крестьян, войдя в их семьи и приняв их фамилии, они механически стали ими, крепостными крестьянами Российской империи. Об этом в церковных книгах когда-то были сделаны соответствующие записи об их рождении и крещении, и теперь они продолжали существовать под защитой этих записей. Их считали крестьянами деревни Кунан; управляющий, так же как и помещик этих нескольких окрестных деревень сложили головы в сражении на Черной речке. Единственным должностным лицом, осведомленным о том, кто они на самом деле, была староста Мария, которая все это и организовала. Была, правда, еще церковь святых Анны и Захария построенная Михаилом Семеновичем Воронцовым еще в 1838 году, и они обязаны были ее посещать. Но именно в этот момент в ней сменились священнослужители, кроме того, протекция старосты и, наконец, тайна исповеди позволили хранить их инкогнито.

Теперь же, когда их команда после гибели стряпчего из чувства предосторожности перестала бывать в городе, Георг, наоборот, стал там частым гостем. Мать Марии Александра Афанасьевна тепло приняла юного француза и определила его на место своего внука, перенеся на него всю свою любовь, предназначенную павшему на Альме Витюше. Георг топил печку, ходил на рынок и помогал по хозяйству, куда входили собака Шарик, кошка Афина и коза Стерва. Козу первоначально звали Серна, за кроткий нрав и большие глаза с миндалевидным разрезом, но это было еще во времена ее юности, а когда козочка подросла, то за свой крайне вздорный характер заслуженно и навечно получила новое звучное имя. Собака и кошка были полностью на плечах бабушки Шуры, но с козой она справиться не могла, да и не желала с ней связываться, этим сложнейшим делом занимался ее покойный супруг. Не появись в доме Георг, дни рогатой, несмотря на два-три литра прекраснейшего молока ежедневно, были бы сочтены. Теперь все погожие дни коза проводит за городом на бечевке, и он наведывается к ней пару раз в течение дня. Наевшись вдоволь травы, коза любит подолгу стоять на краю крепостного рва, рассматривая свое отображение в стоячей воде. Георг сидит рядом на камне, ему тоже видно отсюда много интересного. Взять хотя бы этот ров: он довольно внушителен, как в глубину, так и по ширине. Когда русские солдаты, штурмующие город под началом генерал-лейтенанта Хрулева, подбежали к нему, то оказалось, что их лестниц в два аршина длины недостаточно, чтобы перебраться на другой берег. Ров был на целый аршин шире и глубже и полон воды. И те воины, кто пытался преодолеть его без лестницы долгое время вообще не могли выбраться наружу, настолько круты и осклизлые были его берега. И еще нужно учесть: все время по ним сверху со стен и крыш домов турки вели прицельный огонь.