Виктор Фролов - Поток сознания. Проза, рассказы

Вот стариков у вас чтить положено. Ну, вожаки конечно и у нас есть. Однако если на охоте промах дал, он уже никуда не годиться, не вожак больше, половчей нужен. Вот это справедливость. А то сморозил когда-то раз в жизни умную вещь и теперь навсегда уселся мудровать, башкой блистать. Так только детенышам дозволяется красоваться, пока не выросли, а дальше вперед, своим ходом. Объясни, Человек, так чтобы звери поняли, в чем тут дело. Вроде из нас ты, Человек, вышел, умный необыкновенно, а разум-то, видно, помутился.

Человек подумал маленько, что ответить зверю, потом говорит: – Знаешь что, тут к нам из космоса далекого иногда прилетают, тоже вопросами беспокоят, советы подают, так что старый умный человек просто необходим, чтобы речь с ними держать. Опыт все же.

Ну, это понятно, – согласился Волк, – это чтобы сразу всех не съели. А то раскусят вкусненькое и всех съедят. А этих попробуют, пожуют, скажут: – нет вкуса, плюнут и улетят. А дальше что?

А дальше ты представляешь, – оживился Человек, – у нас тоже порядки к звериной жизни приближаться стали. Говорят, если хоть что-то можешь делать – делай, а не умеешь или не можешь – катись из этой жизни куда подальше. Только сильный, умный, предприимчивый право на жизнь имеет.

Ну, это совсем правильно, – говорит Волк, – чего же тут непонятного. Трудиться надо, лодыри нигде не нужны. Чем ты, Человек, недоволен?

Видишь ли, друг мой, – отвечает Человек, – людям давно пора лететь в далекий темный космос, за голубые небеса, в звездный мир, чтобы спасти свою душу, тело и продолжить жизнь Земли. Согласись, для этого надо очень много умных людей, чтобы они эту сказку былью сделали. А если разбрасываться своими способностями, как предлагаешь ты, не хватит сил для далекого похода. Так можно что-то очень важное пропустить, без чего беда постигнет и уже поздно будет вернуться назад, ошибку исправить. Умная мысль одна на всех дается и неизвестно, в какой голове она промелькнет и найдет пристанище, воплощение мечты своей. Когда-нибудь она обязательно достучится, найдет дорогу к людям, но это моет оказаться слишком поздно. У людей другой закон должен быть: каждого с его способностями к делу пристроить обязательно надо, чтобы себя всем необходимым обеспечивал. Тогда далеко ехать можно и всем всегда всего хватит. Трудная это задача. Только в стае так получается.

Тут Волк припомнил что-то, посмотрел в ту сторону, где обычно бывает Луна, повыл немного, погрустил о тех временах, когда в стаю собираются чтобы покушать, с голоду не умереть, и чтобы самого не съели, вспомнил о волчьих свадьбах, о торжествах продолженья жизни волчьей, зевнул, оскалился вместо улыбки и говорит: – Ладно, Человек, иди дальше в свой далекий мир по этой тропинке в темный лес. У твоего счастья вкус особенный: все слова, да и только, еще отравишься этой идеей. У людей может так и хорошо: каждому досыта, а здесь кому-то покушать, а кому-то в пасть на обед. Людей сколько хочешь быть может, все прокормятся, сами пищу делать научились, а здесь с этой идеей получаются кругом одни волки. Кого же тогда есть?

Человек пожелал Волку удачи в рассуждениях о смысле жизни и о том, в каком мире лучше жить и кем там лучше устроиться волком, собакой, человеком или еще кем-то и отправился дальше в путь. Его провожал шорох леса, аромат хвои и лесных трав и взгляд Волка, олицетворявшего собой все неведомые Человеку силы Земли и Вселенной.

Волк постоял, потоптался, подумал – есть над чем, присмотрелся: нет ли поблизости капкана и подался в чащу леса травку, ягоды пожевать, а то слишком умен стал от общения с цивилизацией, еще чего доброго инстинкт пропадет. Инстинкты не должны пропадать, вкус у них необыкновенный.

Сидят как-то трое: начальник, работник и мужик и разговаривают. Бывают всегда такие минутки перерыва на работе.

Работник; – спрашивает мужик, – а чего ты неженатый. Сколько годков-то?

Да, полсотни скоро стукнет; – отвечает работник. – Как тут объяснить? Понравилась в юности хорошая девушка, хотел с ней познакомиться. Та толком ничего не говорит, а какой-то другой парень подходит и замечает: – Занято! Как это так, – думаю, – кроме меня кто-то лучше оказался, быть такого не может. Получился крутой разговор, криминал. Родители подумали: – Что с ним делать? Дела свои устроить не умеет, тупиковая ситуация из всякой проблемы у него получается, только скандалы да вздохи. Как он дальше жить будет, если мы ему поможем сейчас это дело наладить. И решили: – Пусть пойдет, поучится, ума наберется.

Почему же ты сам за свою любовь бороться не стал? – Спрашивает начальник.

Видишь ли, в чем дело, – говорит работник – оказалось свое мнение на этот счет у предмета увлечения, так что и смысла не было.

Тебе, верно, не посчастливилось догадаться, как с этим предметом обойтись, как с ним быть и бытовать, поэтому так и вышло, – заключил начальник.

Да, фортуна от нас отвернулась, – согласился работник. Только с тех пор казаться стало, будто всякие скандалы, неудачи, разборки смысл родительского заклинания имеют. Если родители возражают, считай, что шпана тебя разгонит с Бродвея, желания не сбудутся. Часто возражения их совпадают с крушением собственных надежд. На путь истинный направляют одинаково и от радужных восхищений избавиться, одинаково помогают: с небес на землю возвращают.

Вот тебе и раз, – удивился мужик. – Если шпана под руководством родителей, то кто же тогда родители?

Родители, они не шпаной, конечно, заведуют, а своим человеком и являются перед ним на его жизненном пути в разных образах на основании своих родительских прав с помощью каких-то непонятных способов, рассуждал работник. – Родители – это, наверно, государство в своем начальном виде, его самая маленькая модель. Только получается машина немецкая: как сам скажешь, произнесешь, так тебе в точности и исполнят, а не как правильно. Никакого совета доброго не добавят и так до тех пор, пока все как надо не скажешь, а это не всегда сразу получается. Мысли словами оформить не просто. А тут еще только разобрался в одном месте, решил все, договорился, смотришь: другой разговор начинается.

Что-то ты разгорячился, – заметил мужик, – так сам шпаной окажешься.

Вот и пошел я поучиться уму разуму, – продолжал работник. – Учился долго, чепухой некогда заниматься было и сильно заболела голова. Оттого выпил немного, загулял. Родители видят, – дурью мается, места себе не находят и решили: – пусть пойдет, поработает, узнает, как копейка трудовая дается. Дурные мысли от безделья появляются. К тем, кто трудится, дурные мысли в гости не ходят. Работал, работал, голова из загула вернулась, но стала совсем седая и волос поубавилось, а мыслей не добавилось. Теперь только про женитьбу заговорю, сразу растление молодежи приписывают, аморальную статью шьют.