Анатолий Агарков - Бомбила

– Ну, я же писатель, – взял её руку в свои ладони и осыпал поцелуями. – Будь моей музой!

– Нет, Анатолий! Мне приятно, что вы так мною восторгаетесь, но я хочу того, кого люблю.

– Ты будешь несчастна с ним.

– Не беспокойтесь, – сухо молвила Наташа. – Я не девочка и многое знаю о людском тщеславии. Известно мне и то, что красота не вечна. Словом, не стоит беспокоиться: моя голова не закружится. А вам спасибо за участие.

На этой ноте мы расстались. Наташа больше не звонила. А мое тщеславие – проиграть простому кондитеру! – не позволяло сделать шаг навстречу. И через несколько дней я оставил «Дилижанс».

Произошло это так…

Иногда подрабатывала у нас на своей машине знакомая мне девушка с Бугра – по слухам, родственница хозяина. Ну что ж, имеет право. Она не дежурила ночами, не выходила в смену – так, приезжала изредка, обычно в выходные, и таксовала. С Наташей они были подруги, а вот Татьяна, видимо, помня о её родстве, ей форила. Мужики на это косились, но помалкивали: ведь не каждый день такое случается и потом – родственница хозяина. Но один как-то не стерпел и затеял свару – и с девушкой, и с диспетчером Таней сразу. В пылу разборки ляпнул он таксистке от сибаритства:

– Сама ты шлюха!

Едва грубое слово прозвучало, родственница спорить перестала, села в машину и укатила.

– Ну, теперь, Вова, жди от хозяина нагоняя, – посочувствовали хаму коллеги.

Тот плечами пожал:

– Выгонит – в другом месте найду работу.

На календаре была уже осень. Она набросила на деревья своё желто-золотистое покрывало, которое ещё радостно переливалось под лучами полуденного солнца. Но сегодня день выдался промозглым, а вечер холодным.

Я приехал с вызова и лег на топчан, укутавшись одеялом.

– Замерз, Анатолий? – заботливо спросил Юра и накинул на меня сверху матрас с другого топчана. – Погрейся.

Я согрелся, разомлел и задремал. Проснулся, будто не спал: все на своих местах – Татьяна за столиком диспетчера вяжет, Юрий и Вовик сидят на топчане без матраса, уставившись в телевизор. Интересно, сколько времени я проспал и который теперь час? Неужели не было вызовов? Может, ребята уже успели сгонять куда-нибудь? За Татьяной такое водится. Ведь не даром таксёры, заступая с ней в смену, преподносят диспетчеру фрукты-овощи из своих садов-огородов. Я иногда привозил из рейсов мороженое, но только Наташе. У Татьяны не был в любимчиках. Да и она мне, честно сказать, не нравилась…

Итак, ночь за окном, бубнит телевизор, все присутствующие настроены на спокойное дежурство…

И тут негромкий стук в дверь, и препагано-елейный голос снаружи:

– Вовик, ты здесь? Выходи, родной, беседа есть.

Голос из ночи действительно такой противный, что потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в смысл прозвучавших слов. Татьяна кивнула на дверь и сказала, глядя на Вовчика, с которым не так давно ссорилась:

– Надо понимать, это тебя – здесь нет больше Вов.

Таксист, наверное, ног не чувствовал под собой, когда поднялся и вышел наружу походкою робота. Дверь захлопнули, тишина на улице. Томительная тишина…

Потом глухой удар в стену, потрясший вагончик – будто тараном в осажденную крепость. Затем дверь распахнулась, и на мгновение показалась рука… кажется, Вовика. Рука пропала, дверь захлопнулась, а из-за неё понеслись звуки, будто кто-то шлёпал подошвами по сырой земле.

Несмотря на неопределенность происходящего, на ум пришла одна ужасная мысль – идет драка. Точнее – избиение. Я сразу вспомнил, что бывший муж оскорбленной соседки – чемпион Европы по боям без правил. А для мужчины честь жены, пусть даже бывшей, по-прежнему дело святое. Так что, Вова нарвался. И по делом: на будущее пригодится – будет знать, как женщину оскорблять и к чему может привести необузданное хамство.

Юрик не мог больше терпеть. Юрик был крепкий малый – он мог любую драку унять… но, как оказалось, не эту.

Юрик поднялся и вышел, не закрывая дверь.

– Эй, мужики, кончайте звереть.

И тут же звук удара. Потом звук падения тела. Чертыханья, сморкания, кашель, стоны…

Наконец, голос Юрика:

– Меня-то за что?

И в ответ совет:

– Пасть закрой!

Было большой удачей, что нападение я встретил лежа на топчане, да ещё замаскированный матрасом. Спасибо Юрику! Или Судьбе? Тогда не стоит её испытывать. А то можно схлопотать кулаком по лицу от чемпиона Европы по боям без правил или куда-нибудь его ногой – что гораздо хуже. Лучше ещё полежать, притворяясь спящим, и подождать – чем же все это закончится?

В вагончик вошел молодой парень. Нет, это не чемпион. Это его младший брат – не такой спортивный, но ещё более наглый и жестокий.

– Ты куда, сука, звонишь? – двинулся он на диспетчера.

– Никуда я не звонила, – попятилась от него Татьяна.

Но пятиться было некуда – позади стена. Лицо её оставалось спокойным, и только нервно сцепленные пальцы выдавали в ней волнение.

Звонкий звук пощечины подкинул меня на ложе. Подкинул, но не выкинул. Первая мысль – женщину бьют! – заменилась второй – уже не бьют… И, наконец, третья мысль решила всё – не стоит из-за пощечины чужой бабе терять свою голову. Я остался там, где был.

Между тем, незваный гость сбросил на пол проводной телефон и растоптал его в лепешку. Пока он расправлялся с невинным средством связи, диспетчер бочком-бочком… мимо стола, мимо него… через порог и на стоянку машин – здесь хоть люди нормальные, а не этот чертоброд. Разгром продолжался – на пол вслед за компьютером полетел телевизор. Потом была попытка разбить ногой выключатель. Нога салаги не дотянула до цели целых полметра. Обескураженный, он немного подумал. И саданул ногой в окно. Стекло, конечно же, не устояло. Уходя из вагончика, погромщик бутылкой минеральной воды со стола диспетчера разбил-таки выключатель, и мое убежище погрузилось во тьму.

Впрочем, нет – в разбитое окно и распахнутую дверь от уличных фонарей проникало достаточно света, чтобы не спутать, куда бежать, если мстительным братьям вдруг вздумается наш вагончик поджечь. На стоянке уже перестали шлепать подошвами по сырой земле. И стоны прекратились, и маты, и харканья… Слышен только бубнеж – не-разбери-поймёшь кто кому и о чем говорит.

Но, кажется, страсти улеглись – может, время вставать? И что я скажу? Мол, здрасьте, ребята, вы тут всех избили, а меня позабыли… Я подумал о ложе, спасшем меня от расправы, с нежностью и любовью. Не раз прежде на нем засыпал, но никогда мне топчан не казалось таким надежным и уютным. А сейчас можно спать на нём ни о чем не заботясь – буря меня миновала и вряд ли вернется, звонков на вызов больше точно не будет.

Если не спится, то думай о том, что любовь или ненависть к женщине имеет свою оборотную сторону. Вон Вовик сболтнул сгоряча лишнего и получил старицей. Или, к примеру, скажет Наташа своему повару, что нравится ей другой, и тот заявится в наш вагончик – нет, ни с жареной картошкой на сковородке, а с дружками – и что тогда делать? Не с руки мне после пятидесяти лет кулаками махать. Хорошо было раньше, когда пистолеты решали, чья будет красавица. Не помеха возрасту был «пиф-паф».