Татьяна Егорова - Дискомфортная зона

В тихий рождественский вечер Аладдин Куралесович и Шахерезада Ягуаровна, выпив по двести пятьдесят зеленого чая, заспорили о вере. В ходе дискуссии выяснилось, что Аладдин Куралесович не верит не только в Деда Мороза и гомеопатию, он также отрицает существование Виктора Пелевина.

Шахерезада Ягуаровна листала Википедию и возмущенно тыкала смартфоном в лицо Аладдину Куралесовичу, но тот уворачивался от света мобильника и прятался за стакан с чаем.

– Еретик! – ругнулась Шахерезада Ягуаровна и заварила кофе.

Выпив его и немного успокоившись, она размазала ложечкой осадок на дне чашки и вспомнила, что начались святки.

– Сейчас будем гадать, – сказала Шахерезада Ягуаровна и выбежала из кухни.

Аладдин Куралесович налил в рюмочку коньяку, выпил одним глотком и занюхал печеньем. Пару минут он слушал доносившиеся из комнаты шелест страниц, глухой стук упавших на пол предметов, гневные ругательства подруги, и думал, что жизнь все-таки прекрасна, несмотря на то что…

– Будем гадать по книге, – Шахерезада Ягуаровна грохнула на стол зачитанный экземпляр, и лёгкое облачко грёз Аладдина Куралесовича растворилось в воздухе.

– Может быть попробуем колдовать? – осторожно предложил он, пытаясь рассмотреть на обложке имя автора.

– Не надо, – решительно остановила его Шахерезада Ягуаровна.

Она положила правую руку на книгу и сказала:

– Задавай вопрос и называй две цифры. Одну – до 316, вторую – до 30.

– Меня не устраивают такие ограничения! – возмутился Аладдин Куралесович. – Я свободный человек в свободной стране!

– Твоя свобода ограничена количеством страниц в издании и строк на одной полосе, – Шахерезада Ягуаровна закинула себе в рот маленькую печеньку и хрумкнула ею так, будто собиралась разгрызть остатки свободы Аладдина Куралесовича.

– Хорошо, – он взял себя в руки. – Мой вопрос: правда ли, что Донцова и Пелевин – один человек?

Шахерезада Ягуаровна гневно поджала губы. Аладдин Куралесович постучал пальцем по книге:

– Страница 133, строка 5.

Ткнув пальцем в нужное место, Шахерезада Ягуаровна прочитала:

– «А треуголка? – спросил я с интересом».

Аладдин Куралесович наполнил рюмку коньяком и подумал, что в гадания он тоже не верит.

Шахерезада Ягуаровна тем временем потеряла интерес к литературе и увлеченно искала в Гугле другие варианты предсказания будущего. Современный метод «Первый звонок» ей показался забавным. Полистав список незнакомых людей ВКонтакте, она произнесла, чётко выговаривая слова:

– Попаду ли я в сказку? – и, зайдя на чью-то страничку, нажала значок телефонной трубки.

Аладдин Куралесович придвинул к себе книгу, стал открывать ее в разных местах, читать строчки и абзацы, пытаясь логически связать свою мысль, нить произведения и вкус коньяка.

– Алло, Иван, здравствуйте! Мы тут с подружкой гадаем, – Шахерезада Ягуаровна подмигнула Аладдину Куралесовичу.

Он безучастно взглянул на подругу, его внимание полностью захватил текст. Будто сквозь вату до Аладдина Куралесовича доносился знакомый голос, обрывки фраз влетали в одно ухо и вылетали из другого. «В Тридевятом царстве…» «В замкадном государстве…»

Во сне Аладдину Куралесовичу явился Виктор Пелевин. Он пытался завербовать его в братство Ордена жёлтого флага. Аладдин Куралесович хотел убежать, но стукнулся головой о дерево и проснулся в своей постели.

– Тайну удавалось сохранить именно потому, что этот мир не был реальным до конца… – где-то неподалёку щебетала Шахерезада Ягуаровна.

Проваливаясь в сон, Аладдин Куралесович пообещал вывести всех на чистую воду.

Аладдин Куралесович редко оставался дома один. Гораздо чаще он оставался один с детьми. Это случалось не регулярно, но все же чаще, чем хотелось. В такие дни он чувствовал себя солдатом, конвоиром, стражником хаоса. Стоило отвлечься буквально на десять минут, вероломные дети могли устроить что-нибудь нехорошее.

– Рассказывай! – строго сказал Аладдин Куралесович, присев на корточки. Его глаза оказались на одном уровне с глазами дочки. Глазами, полными слез.

– Папа, ты не представляешь! – девочка по-взрослому прижала размалеванную красками руку к груди.

Аладдин Куралесович хотел спрятаться, но это было бы непедагогично. Деваться было некуда. Шахерезада Ягуаровна еще не вернулась с работы, и ему придется самому не только выслушать, кто совершил налет, но и привести квартиру в порядок.

– Слушай, пап, – девочка шмыгнула носом. – Когда ты вышел на балкон, Анька включила телевизор, а сама ушла в ванную разговаривать по телефону. Я сначала подслушивала, потому что было скучно. И вдруг поползли червяки. Представляешь, черные и серые. Они ползли вот так, – девочка легла на живот, прижала руки к телу и попыталась выгнуть спину, изображая ползущего червяка. – Одни ползли, а другие катились, как комочки. Я сначала подумала, что это ежики или яблочки, но пригляделась и поняла – червяки. Круглые!

Я стала сильнее в ванную стучать, а Анька хохочет в свой телефон и меня не слышит. Что делать? Я ногами долблю, а она ха-ха да ха-ха. И еще матом сказала одно слово. Представляешь?! А тут червяков уже целый коридор, и они растут. И вдруг ко мне подползает какая-то зеленая штука и говорит: «Я тебе помогу, но с одним условием. Ты должна посмотреть, что у меня внутри». Пап, а тебя все нет и нет. А Анька не открывает. Я, конечно, согласилась. Ведь я же не хочу, чтобы меня червяки покусали. А потом бы они и до вас добрались!

Аладдин Куралесович понимающе покивал головой и стал вспоминать, остался ли в доме коньяк.

– У этой зеленой штуки из живота железка выскочила. Я ее схватила и как давай этих червяков бить. Они мне на ноги залезают, щекочут, а я их этой железякой.

– Где она сейчас? – Аладдин Куралесович перебирал в памяти все металлические предметы, до которых мог дотянуться ребенок.

– Не знаю, уползла куда-то. А винтики я тебе на стол положила, и чешую тоже.

– Чешую? – Аладдин Куралесович чуть не заплакал от бессилия, которым его наградило многодетное отцовство.

– Чешуя той штуки, которая меня спасла, пока вы по своим телефонам разговаривали.

Аладдин Куралесович, чувствуя неладное, вошел в комнату. Там он увидел выпотрошенный ящик с отвертками, шурупами и винтиками. К окну вели следы акриловой краски. В шторе неловкой детской рукой был вырезан квадрат.

– Вот она, – сказала девочка с нежностью, – спасла меня и погибла.

На столе лежал новый, но уже разломанный, перочинный нож.

В голове Аладдина Куралесовича вспыхивали мысли одна страшнее другой.

– Аня! – крикнул он и не узнал свой голос.