Антон Сибиряк - Марго

Первое знакомство с цехами и технологиями завода убедило врача Лебедева в необходимости проведения большого объёма исследований для доказательства уже давно назревшего усовершенствования технологий, установок, печей и самого принципа охраны здоровья рабочих. А когда ему предоставили отчёты прежде работавшего здесь Филиппа Осиповича, то стало ясно, что уровень радиоактивности концентрата, из которого вырабатывали олово, вообще не допускает существования такого типа предприятия внутри города.

Разговор с директором института, которому было поручено наблюдение за медицинским обеспечением рабочих оловозавода, привёл Лебедева в замешательство. Молодой специалист не верил тому, что слышал своими ушами.

─ Игорь Александрович, ─ мягко говорил директор института Горбачёв, ─ вы здесь новый человек… а в городе уже сложились свои старые отношения с этим важным для страны предприятием. Сверхчистое олово нужно всем странам, и это хорошо продающийся товар. Конечно, на заводе многое требует перемены, но всему своё время. Не сразу Москва строилась. И тут такая же ситуация. Будем терпеть. А с Вашей стороны требуются документальные доказательства для ускорения положительных перемен на заводе. Там есть такая знаменитая печь кипящего слоя. Осипович её проклинал на чём свет стоит и ни за какие коврижки не хотел замерять условия труда в том цехе. Он говорил, что это натуральная затравочная камера, но не для мышей, а для людей. Мой Вам совет: имейте при себе респиратор или его замещающие предметы. У нас, правда, их нет и не было никогда. Но даже марлевая повязка из 5-6 слоёв марли уже будет задерживать тонкую пыль, что всегда висит в воздухе в том цехе. Поберегите себя. А работа у Вас очень важная и поможет аргументировать капитальные вложения в завод со стороны федеральных структур, конечно, с целью сохранения здоровья рабочих.

─ А кто позаботится о здоровье научных сотрудников, работающих на подобных предприятиях? ─ Лебедев серьёзно посмотрел на своего директора.

─ Ну, Игорь Александрович! Ну, имейте гражданскую совесть. Вы врач и сами видите все опасности. Вам самому нужно подумать о своей безопасности. Ещё раз прошу Вас, имейте гражданскую совесть. Надо же помочь сотням рабочих…

Слово «терпеть» или «потерпим» в мягком разговоре директора института Лебедев воспринимал как злую шутку… не врачебную шутку… Однако, тем не менее, он посоветовался с заместителем директора по научной работе, и они вместе составили план на два года для получения объективного материала с целью аргументации в высших сферах власти переустройства предприятия. И плановая работа Лебедева началась…

За два года непрерывной работы были проанализированы результаты поликлинических анализов рабочих и служащих завода за последние несколько лет, проведён один углублённый медицинский осмотр рабочих, сделаны смывы с листьев растений в ближайшем посёлке, расположенном в полутора километрах от предприятия… выполнены сезонные замеры условий труда во всех цехах, проведён анализ заболеваемости за три последних года…

Наконец, на стол директора института лёг увесистый отчёт о реальных условиях труда и техники безопасности, состоянии здоровья рабочих и о мерах по профилактике профессиональных заболеваний на оловозаводе. А в заключении были высказаны личные мнения санитарного врача о защите рабочих от вредных профессиональных факторов и основных направлениях будущей реконструкции завода.

Директору института, Горбачёву, Максиму Семёновичу, уже давно были известны многие проблемы городского предприятия, но когда он ознакомился с результатами замеров радиоактивности в смывах с листочков тополей и обычного салата, растущего на огородах жителей близлежащего посёлка, то не смог удержаться от раздражения по поводу нового сотрудника института.

─ Зачем Вы делали смывы с листьев тополя и салата в посёлке оловозавода? Мало ли что может оказаться на липких листочках весеннего тополя! У вас там превышение радиоактивности над фоновым уровнем чуть ли не в две сотни раз зафиксировано! И этот салат!?. Кому он нужен этот салат? Сбежавший Осипович этого не делал. И потом… ─ директор перевёл дух и выровнял дыхание, ─ неужели в самом деле на рабочих местах возле печи кипящего слоя уровень радиоактивности превышает уровень фона более, чем в восемьсот раз! Осипович такого не регистрировал.

─ Максим Семёнович! ─ лицо Лебедева не выражало никакого ответного чувства. ― Служащие завода утверждают, что Осипович был в цехе обжига всего один раз, а потом всё время просиживал в разговорах с бухгалтером… с бухгалтершами… Он не замерял уровни запылённости и радиоактивности. На заводе его критиковали за это. Он брал данные у главного инженера, который теоретически предполагал…

– А где Вы, Игорь Александрович, определяли уровень радиоактивности? Это же очень важный показатель и за ним спрятана ответственность дирекции завода. Большая ответственность! Нам всегда было известно о некоторых неполадках в технологиях, в охране труда… но такие цифры я вижу в первый раз. Где проводились определения уровня радиоактивности проб пыли?

– Как обычно… на военной кафедре медицинского института.

– А почему Вы никогда об этом не докладывали, не ставили в известность? Это же своеобразная катастрофа для оловозавода.

– Максим Семёнович! Ваш заместитель по науке, Каганович, в курсе дела. Я ему каждый сезон, то есть каждые три месяца представлял сообщение о результатах анализов. Он посоветовал нигде не кричать об этом, а оформить официально… Он даже мою статью в журнал задержал по причине дополнительных подтверждений и выяснений.

Максим Семёнович нервно поставил свой подбородок на широкую ладонь поставленной на локоть руки.

– Это что же у нас получается, вашу дорогую маму?! ― Вымолвил он после тяжкого раздумья. ― Получается, что мы как представители службы охраны здоровья рабочих ничего не сделали в своей области! Завод существует уже многие годы, а мы только сейчас начинаем понимать, что это предприятие опасно для всего города, а не только для своих рабочих. Конечно, были военные годы… понятно… на окраине города построили завод… город стал расти и расширяться… Всё понятно! Не понятно только, когда придут к нам с претензиями?.. Вы понимаете, что мы все неожиданно оказались под угрозой?

Сказать старшему научному сотруднику Лебедеву было нечего. Он ведь был новым человеком в этом городе…

Письмо из латвийского города Огре застало Игоря Александровича врасплох. Получив свою почту на Главпочтамте, он вначале стал отказываться от латвийского письма, но ошибки не было. На конверте было чётко прописано его имя, отчество и фамилия.