Габриэл Сам - Искушение

Сергей Петрович уже встал, готовый высказаться, но Тамара его опередила:

– Стоп! – остановила она женщину, – послушайте, какие разносолы? какой загс? какой Гриша? вы вообще куда пришли? Мы здесь справляем день рождения! А вы вдруг нагрянули нежданно-негаданно, пришли к незнакомым людям с каким-то пакетом и сумкой и портите наш праздник.

Женщина вдруг точно онемела, а мужчина, уже успевший выложить на стол что-то мягкое, завёрнутое в газету, положил его обратно в сумку. Оба с недоумением смотрели на Тамару.

– Как?.. День рождения? – произнесла женщина с удивлением, затем стала растерянно оглядываться вокруг, ища глазами то ли свадебный стол, то ли Гришу, которого потеряла.

– Заберите ваш свёрток, – брезгливо указала Тамара на пакет, когда они стали уходить.

Тамара видела, как они подошли к официанту, и женщина что-то ему сказала. Тот пожал плечами. Она ещё раз обвела взглядом зал, затем мотнула головой мужчине с тяжёлой сумкой, и оба пошли на выход из ресторана.

– Папа, мама, – по щеке у Тамары покатилась слеза, – вы меня, пожалуйста, простите за мою ошибку.

– Что за слёзы, дочка? У тебя же день рождения! Будем радоваться, и вообще ты молодец! Получилось даже забавно, мне понравилось. За тебя! – Сергей Петрович поднял бокал.

Через неделю Тамара обнаружила, что беременна. Ужасно расстроилась, рыдала в подушку. И уже на следующий день она договорилась с врачом об удалении плода. За день до операции Вера Степановна нашла её горько плачущей и решила, что дочь оплакивает своё несостоявшееся замужество, сокрушается над тем, как нелепо и печально завершилась любовь.

– Томочка, ну что поделаешь, коли так вышло. Человека трудно распознать… не мудрено ошибиться… бывает. Говорил тебе папа, что он скользкий, ты не верила. Я тоже хороша, думала, всё у вас ладится. Но что теперь горевать?! Не надо расстраиваться, ты ещё молода, найдёшь своё счастье.

Тамара продолжала плакать.

– Знаешь, как в народе говорят? – Вера Степановна гладила её по спине, – что ни случись, всё к лучшему.

Но вдруг Тамара, закрыв лицо руками, заголосила навзрыд. Мать забеспокоилась:

– Да что с тобой, девочка моя? Ты что так убиваешься? Ну-ка подними головку.

Она рукой подняла голову дочери, посмотрела в залитые слезами глаза и вдруг догадалась:

– Постой… доченька, ты часом не беременна?

Тамара кивнула. У Веры Степановны тревога словно улетучилась, она улыбнулась и сказала:

– Так это же радость! Зачем плакать?

– Я не хочу от него ребёнка.

– А он знает?

– Нет, три дня назад я сама не знала.

– Тогда забудь про него, а ребёнок будет наш.

– Мама, я не буду рожать, уже договорилась с врачом на завтра.

– Боже мой! Что ты такое говоришь?! И думать не смей!

– Нет, я уже решила.

– Что значит решила? Ты не понимаешь, что говоришь! Сейчас ты расстроена, это понятно, нет мужа, так уж получилось. Но как можно отказываться от ребёнка?!

– Нет, мама, у меня должна быть нормальная семья. Вот выйду замуж и рожу ребёнка.

– А вдруг уже не сможешь после аборта? Ты хоть знаешь, чем рискуешь?

– У нас на работе женщины делают аборт и рожают.

– Одни рожают, другие уже не могут и потом всю жизнь раскаиваются… как я.

– Что?

– А вот то! Не говорила я тебе. Дура была молодая, взяла грех на душу, ты была маленькая, время тяжелое, думала ерунда, ещё рожу, а вышло… поэтому ты у нас единственная. Доченька, милая, умоляю тебя, – у Веры Степановны потекли слёзы, – не совершай моей ошибки, подумай о нас с отцом, не лишай себя и нас этого счастья. Он же будет наш ребёнок, родной и любимый, а ты выйдешь замуж и ещё родишь.

Узнав о беременности дочери и о том, что она намеревалась совершить, Сергей Петрович высказался горячо:

– Кто тебе дал право лишать жизни моего внука?! Не сметь!! Он будет Ваганов, а по отчеству Сергеевич!

Внука решили назвать Антоном. Родилась девочка. Назвали Антониной.

Замуж Тамара так и не вышла то ли в силу своего характера, то ли потому что увлеклась карьерой, занимая высокие посты в Министерстве лёгкой промышленности.

Уже через два месяца после знакомства с Тоней Антон пригласил её на ужин к своим родителям. Когда он ей об этом сообщил, Тоня разволновалась:

– Ой! У меня сердце заколотило!

– Не волнуйся, ты моим родителям понравишься.

– Я надену синее платье с перламутровыми пуговицами…

– Нет, – сказал Антон, – надень лучше белое сафари.

Ему очень запомнился жаркий летний день, когда она вышла из подземного перехода и, увидев его, с лёгкостью полетела навстречу в светлом платье из тонкой холщёвой ткани с накладными карманами и наклейкой safari .

– Оно же простенькое, – удивилась Тоня.

– Мне нравится.

– Между прочим, сшила моя бабушка.

– Молодец твоя бабушка, платье тебе очень идёт! Мне казалось, оно импортное.

– Многим так кажется из-за наклейки safari . Идея моя, исполнено бабушкой.

– Не той ли бабушкой, чьи старомодные часики ты носишь?

– Той, они тебе не нравятся?

– Наоборот, на твоей нежной ручке они смотрятся трогательно.

– Ладно, раз тебе понравилось сафари, я надену. И ещё туфли на каблуке…

– Не надо, надень свои светлые сандалии со шнурками в красную полоску.

– Ты смеёшься? Это же так буднично. Твои родители подумают, мне нечего надеть.

– Ничего такого они не подумают, а ты будешь просто очаровательна. Пожалуйста.

– Хорошо, милый, если тебе так хочется.

Антон позвонил маме и сообщил, что придёт на ужин с девушкой. У Людмилы Ивановны естественно сразу возникли вопросы касательно девушки, но он не стал вдаваться в подробности, сказал лишь, что зовут её Тоня и что учится она в МГУ на третьем курсе истфака, остальное при встрече. Родители были заинтригованы. Когда Антон жил с ними, к нему часто приходили друзья, в том числе девушки. Но теперь для приёма друзей у него была своя квартира. Однако их сын приглашает девушку в родительский дом на семейный ужин. Что бы это значило? Неужели смотрины?

Людмила Ивановна отнеслась к Тоне настороженно, всё присматривалась. Она распознала в ней природный ум и старалась понять, на что он способен. Впрочем, атмосфера за столом сложилась довольно непринуждённая. И прежде всего потому, что Ролену Владимировичу Тоня сразу понравилась. Это было заметно. Он с ней любезно общался, много шутил, а когда стали прощаться, выразил свою симпатию предельно откровенно. Вышло неожиданно. Людмила Ивановна уже в дверях вспомнила, что у Антона дома на окнах грязные шторы. Она обратила на них внимание, когда в его отсутствие привезла порошки для чистки ванны и мытья посуды. Людмила Ивановна пыталась снять шторы, чтобы постирать их, но без Антона это оказалось затруднительно. И вот сейчас, провожая сына, она о них вспомнила: