Габриэл Сам - Искушение

Уже был назначен день защиты, когда из Главлита поступило в институт извещение на имя Антона. Олег Лосев, будучи соавтором статьи, забеспокоился:

– Я предупреждал тебя в самом начале, что тему могут закрыть. Но сейчас уже поздно, все результаты опубликованы в открытой печати. Даже не знаю, чем этот вызов грозит, чего теперь нам ждать. Как ты думаешь, что они могут предпринять?

– Ну как что? Послать авторов статьи по этапу в Сибирь, – сказал Антон.

– Типун тебе на язык!

– Завтра на приёме выясню.

Антон приехал в Китайгородский проезд, где располагалось здание Главлита. Ему в соответствии с извещением выписали пропуск, на котором указали, в какую комнату следует идти. Там его встретила девушка и попросила выйти и подождать в холле. Минут через десять к Антону вышла полная женщина средних лет с озабоченным видом. В руках она держала копию его первой статьи.

– Вы Антон Воскресенский?

– Да.

– Вот! – сказала она, тыча пальцем в текст, в котором были подчёркнуты некоторые слова.

Красные чернила пестрели на всех страницах, но самих слов оказалось всего три: шифрование, криптография и секретность.

– И что это значит? – спросил Антон.

– Как что? – удивилась женщина, – это же закрытая тема! – она даже чуть улыбнулась, поражаясь наивности молодого человека.

– Что из этого следует? Статья была опубликована в открытой печати четыре года назад.

– Вот я вас и спрашиваю, как она могла выйти в печать?

Тут Антону на ум пришла мамина фраза, которую Людмила Ивановна в подобных ситуациях произносила: «От этого абсурда у меня мозги враскорячку!»

– Вы меня с кем-то путаете. Я всего лишь автор статьи, вернее один из авторов.

– Для этой темы, – сказала женщина, укоризненно взглянув на Антона, – существуют закрытые издания.

– Я не имею доступа к закрытым изданиям. И могу, если угодно, ответственно заявить, что в данной статье нет государственных тайн. Хотя бы потому, что авторы ими не владеют. Всё, что в статье изложено, касается исключительно открытых систем защиты информации. Вы можете убедиться по ссылкам на литературу.

Женщина озабоченно вздохнула, взяла небольшую паузу, приняв задумчивый вид, мол, «даже не знаю, что с вами делать», затем сказала:

– Ладно, будем думать, как поступить.

– И как долго? У меня скоро защита.

– Не могу сказать, это зависит не от меня.

– От кого же?

Она вновь снисходительно улыбнулась. Простодушие молодого человека её забавляло.

– Вас известят.

Любопытно, что цензура не заинтересовалась другими его статьями на ту же тему. А всё потому, что в них отсутствовали слова шифрование, криптография и секретность. После первой публикации опытные коллеги посоветовали Антону избегать этих терминов. Ему пришлось заменить их словами: преобразование, защита и стойкость. И этого, как ни странно, оказалось достаточно, чтобы следующие статьи цензура пропустила. «До чего формальный подход!» – удивлялся Антон.

– Ну что? Каков вердикт? – спросил Олег, как только он вернулся.

– Десять лет с конфискацией имущества.

– Перестань ёрничать! Что сказали?

– Сказали, будем думать, ждите ответа.

– И сколько ждать?

– На этот вопрос меня обдали презрительной улыбкой.

– Что ж… придётся задержать защиту.

Ожидание тянулось томительно. Через несколько дней Антон стал проявлять нетерпение и на проклятия в адрес Главлита не скупился. Будучи холостым, он мог позволить себе не спешить с написанием диссертации. Теперь же Антон с возрастающей ответственностью сознавал необходимость скорейшей её защиты. У него росла дочь, затраты на содержание семьи с каждым годом ощутимо прибавлялись. Ежемесячные выплаты на погашение стоимости кооперативной квартиры уже чувствительно били по карману, а зарплата младшего научного сотрудника покрыть все расходы уже не могла. Премий за текущий год у Антона не было, поскольку в проектах он не участвовал – пришлось сосредоточиться на теме диссертации. Тоня не так давно поступила на работу в Государственный исторический музей с весьма скромной зарплатой, так что в совокупности получалось, мягко говоря, не густо. Семейный бюджет едва позволял им сводить концы с концами. Приходилось обоим принимать помощь у родителей. Антона это коробило. Он боялся потерять уважение отца и Сергея Петровича. Хотя оба они с пониманием относились к трудностям молодой семьи и считали их временными. Однако Антон переживал. Отцу ведь никто не помогал, опереться ему было не на кого, всего добивался самостоятельно и содержал сына до двадцати двух лет. Антон всегда держал это в уме, ему хотелось доказать отцу свою состоятельность. Степень кандидата наук позволила бы ему рассчитывать на должность старшего научного сотрудника и, следовательно, на более высокую зарплату.

Дома у Антона тема защиты, особенно после того как её отложили, стала основной. Разговоры о диссертации маленькой Жанне приходилось слышать каждый день. Ей к этому времени исполнилось три года, и она уже знала, что дислитацию надо обязательно защищать. Жанне особенно стало жалко дислитацию после слов папы «четыре года её не замечали, а теперь набросились как хищники». Ей представлялся небольшой пушистый зверёк четырёх лет (кто ж ещё мог представиться с таким красивым названием?), который поселился у папы на работе и которому в его отсутствии грозит опасность. Жанна была уверена, что папа дислитацию в обиду не даст, защитит её от неведомых хищников. И однажды, когда родители в очередной раз завели разговор на тему защиты диссертации, она спросила:

– От кого надо защищать?

– Кого защищать? – спросил Антон.

– Дислитацию.

Вердикт Главлита пришёл через три недели: допустить к защите с грифом «для служебного пользования». В этом решении смысла никакого не было, поскольку все научные результаты, вошедшие в диссертацию, были уже открыто опубликованы.

Защита, как принято говорить, прошла успешно. Антон за отложенный период успел хорошо к ней подготовиться, говорил уверенно, на вопросы отвечал чётко. Впрочем, все они оказались предсказуемы. Оппоненты отозвались о работе весьма положительно, без существенной критики, а выступившие на защите коллеги высоко оценили полученные результаты. Казалось, членам учёного совета ничего не оставалось, как единогласно проголосовать «за» присвоение соискателю учёной степени кандидата технических наук. Однако среди двенадцати бюллетеней один оказался «недействительный», вроде как испорченный небрежным заполнением кем-то из членов совета, или оставленный им пустым. В подобных случаях говорят, мол, кто-то воздержался, так как такое можно сделать только сознательно. И хорошо если он выступил во время обсуждения и высказал свои сомнения относительно научной значимости диссертации, по делу раскритиковал её, а затем воздержался от оценки или честно проголосовал «против». Однако ни сомнений, ни конструктивной критики во время защиты не прозвучало, всё прошло гладко без сучка и задоринки. На самом деле этот кто-то по каким-то своим мотивам не пожелал отдать голос соискателю и, спрятавшись за тайным голосованием, остался неузнанным. Впрочем, на решение учёного совета «недействительный» бюллетень не повлиял.