Расселл Дайер - Одиночество Лины

Спустя пару минут вмешалась Гамильтон, и Лина была ей благодарна за это. Она прервала этот допрос и сказала:

– Простите, но нам с мисс Демур надо кое-что обсудить до того, как она вернется к своем обязанностям.

Она всегда всех называла по фамилии.

– Сюда, мисс Демур, – сказала она, показывая на дверь.

Когда они вышли, комментарии продолжались. Лина лишь улыбнулась, когда Гамильтон ухватила ее за рукав и повела к выходу. Они шли по коридору, а комментарии и обмен мнениями все продолжались.

– Может, она в результате получит новую машину, – сказал кто-то.

В ответ послушались звуки одобрения, показывая, что, возможно, это было бы наилучшим из результатов.

Еще один сказал:

– А она не плохо выглядит.

– Вряд ли ей надо было отдыхать пол-недели, – поделился наблюдением другой, за чем последовало несколько звуков одобрения в ответ.

– Это точно ее вина. Она, наверное, выпила, – это был последний комментарий, который Лина отчетливо услышала.

Звук их обсуждения резко прекратился, когда они зашли в кабинет Гамильтон и та закрыла дверь.

– Располагайтесь, – сказала Гамильтон, указывая на один из стульев для посетителей.

Затем она обошла стол и села за него. Лина присела, как и было сказано, но села осторожно, сжимая кулаки. Жесткое сидение было чересчур неудобным, учитывая ее травму.

– Ну, мисс Демур, как вы? – напрямую спросила Гамильтон, словно учитель физкультуры в старших классах.

– Спасибо, хорошо.

Она моргнула, расслабляя мышцы.

– Мы все сожалели, когда услышали об аварии. Я надеюсь, теперь все хорошо, – сказала Гамильтон с подчеркнуто сочувственным тоном, сцепив руки в замок и облокотившись на стол.

– Спасибо, мисс Гамильтон. Я признательна вам за это.

– Вы уверены, что готовы так скоро вернуться к работе?

– Да, я нормально себя чувствую. Спасибо.

– Хорошо. Вы молодая сильная девушка и тщеславная. Вы никогда не позволите вашей личной жизни мешать работе.

Она на мгновение улыбнулась, посмотрев в упор на Лину. Лина слегка улыбнулась в ответ. По сравнению с другими выражениями сочувствия, ей больше нравился этот холодный тон.

Гамильтон открыла папку на своем столе.

– Теперь перейдем к делу.

– Хорошо. Что я должна сделать?

– Вначале скажу, что, хотя вы и отсутствовали два дня, мы считаем только один.

– Это весьма великодушно, – из вежливости согласилась Лина.

– Да. Мне только нужно, чтобы вы подписали эту форму, где говорится, что вы понимаете и принимаете как будут учитываться эти дни по нетрудоспособности.

Гамильтон положила форму на стол и пододвинула ее к Лине. Лина слегка нагнулась, чтоб рассмотреть этот бланк, но вдруг почувствовала резкую боль в боку. Ей захотелось закрыть глаза, сделать вдох и на выдохе поглотить эту боль, но она забоялась, что это будет слишком заметно для Гамильтон. С трудом, она заставила себя не показать виду. Начальница отдела кадров положила ручку рядом с документом, которую Лина взяла чтобы подписать документ.

– Второй вопрос – подписать соглашение, где говорится, что ни компания, ни ее владельцы и руководители не заставляли вас возвращаться к работе в столь короткий срок, – сказала Гамильтон, положив перед Линой, сверху первого, второй документ. – И в случае возникновения проблем, вы не будете обвинять компанию, ее владельцев и представителей.

Лине захотелось закатить глаза, но она она удержалась.

– Конечно, – вместо этого сказала она и подписала второй документ.

– Очень хорошо. На этом мы решили все вопросы, – беспечным голосом сказала Гамильтон, взяв документы и сложив их обратно в папку.

– Теперь, вы можете вернуться к своим обычным обязанностям, – сказала она с улыбкой.

– Спасибо, мисс Гамильтон, – сказала Лина, сжав подлокотники кресла, готовясь встать.

– Еще один момент – Стринджер просил вас зайти к нему. Пожалуйста, зайдите к нему сейчас, – сказала Гамильтон.

– Он уже вернулся из Лондона? – спросила Лина.

– Да, вчера вечером, – почему-то с гордостью сказала Гамильтон.

Гордость, должно быть, была вызвана тем, что начальник не стал брать выходной из-за разницы во времени.

– Хорошо. Я сразу же зайду, – согласилась Лина с просьбой.

Стринджер ей нравился.

– Хорошего дня, – ответила мисс Гамильтон в ответ.

Лина надеялась, что Гамильтон отвернется, когда она будет вставать и не заметит, что Лине больно вставать, но Гамильтон не отвернулась, а Лина не могла скрыть, что ей больно вставать с этого кресла.

Увидев, что Лине больно, Гамильтон отвернулась к экрану и притворилась, что проверяет почту. Эти документы о непричастности компании уже были подписаны, и свидетельствовать обратное ей не хотелось.

Лина повернулась и медленно вышла из кабинета Гамильтон. На входе столкнулась с ассистенткой, которая несла почту для Гамильтон. Ассистентка приветливо улыбнулась Лине. Та в ответ тоже изобразила подобие улыбки.

Начальнику Лины, Роджеру Стринджеру, было за пятьдесят. Он был высок и слегка тучен в талии. У него были светло коричневые прямые волосы, всегда зачесаны назад. Ему требовалось всегда носить с собой расческу, чтобы «иметь опрятный внешний вид» – именно так он и говорил, на устаревший манер. Он вообще любил использовать такие слова, говорить старомодно. Он мог сказать что-то типа: «Прошу прощения, если был резок с вами нынешним утром. Я был в дурном расположении духа». При написании электронных писем он использовал британский вариант английского, ведь старомодный английский был частью того, что составляло его шарм.

Лина им восхищалась. Она в нем видела отца, который ушел, когда она была еще маленькая, а второй муж мамы не смог эмоционально заменить ей его. Роджер тоже относился к ней как к дочери, хотя у него и было двое своих родных дочерей, уже взрослых.

Лине всегда хотелось, чтобы он похвалил ее работу, чтобы результат его впечатлил. Это было одной из причин, почему она старалась и добивалась успехов в работе – только ради его похвалы, и он никогда не забывал ее похвалить, а она не хотела его разочаровать.

Когда Лина забеременела, она боялась, что он плохо подумает о ней. Но ничего подобного. Ее начальник узнал, что она в положении за день до того, как произошла авария, накануне своего отъезда в Лондон. Он узнал даже раньше мамы – ведь ей она собиралась сказать только в воскресенье. Она доверяла ему даже больше, чем маме, и он всегда ее поддерживал. Когда она ему сказала про ребенка, он сразу же поздравил ее.

Лина шла к нему в кабинет. Она завернула за угол и он сразу ее увидел, через стеклянные перегородки своего кабинета. Он сидел за столом переговоров и беседовал с двумя другими посетителям. Хотя Лина имела дело с большинством клиентов, этих двух она не узнала. Роджер что-то сказал им, наверное извиняясь, что придется прерваться. Затем он открыл дверь, как раз, когда Лина подошла к ней. Она тепло улыбнулась ему.