Димитрий Шишкин - Негасимый свет. Рассказы и очерки

Так мы втроем и прибыли на прием к архиепископу Симферопольскому и Крымскому Лазарю. Вид у нас был одинаково затрапезный: старенькие фуфайки, подвязанные обрывками бельевой веревки; стоптанные «кирзаки», косматые бороденки – ну ни дать ни взять – бродяги с большой дороги. Впрочем, владыка принял нас довольно радушно и поначалу определил в Свято-Климентовский монастырь. Лишь потом, когда улажены были некоторые формальности, связанные с передачей Церкви Бахчисарайского Свято-Успенского скита, последовало благословение перебраться нам в бывший настоятельский дом.

Итак, в сумерках мы сгрузили торопливо матрасы, нехитрые наши пожитки прямо на снег и попрощались с отцом Сергием. Кажется, автомобиль имел какие-то неполадки и потому водитель спешил засветло спуститься по заснеженной, скользкой дороге. Пока мы прощались, Павел отправился в дом переговорить с хозяйкой, которая еще не успела выехать и должна была ввести нас в круг бытовых повседневных забот. И вот УАЗик наш укатил, а Пашка возвращается озадаченный и объявляет, что дом заперт, а на стук никто не отвечает. Мы посмотрели на трубу – дыма нет. Значит, хозяйка ушла давно и неизвестно, когда вернется. Вот так история. Что же делать?

Мы обошли дом, и оказалось, что «парадная» дверь со стороны сада открыта. За ней был темный, заваленный всякой рухлядью коридор, а от него вправо отходила холодная грязная комната с земляным полом, совершенно непригодная для жилья. Налево от того же коридора располагалась другая комнатушка: поменьше и тоже холодная – потому что эта часть дома вообще не отапливалась, – но зато с полами и даже как будто сухая. Мы быстро повытаскивали из нее в коридор весь хлам, освободили, вымели каким-то огрызком веника и затащили внутрь наши матрасы и сумки. Преимущество этой комнаты было еще и в том, что она имела дверь, правда, рассохшуюся и закрывающуюся с трудом. Но главным приобретением оказалась большая электрическая плитка, найденная на полу. Поскольку лампочек нигде не было, то единственным способом проверить наличие тока в сети оставалось – воткнуть оголенные концы провода печки в розетку. И мы провели этот рискованный эксперимент. В первый момент – ничего, замыкания нет. Уже хорошо. Ждем, что дальше. И вдруг – вот так радость! – печка наша начинает нагреваться…

Воистину, как мало иногда бывает нужно для счастья! Мгновенно мы почувствовали себя уютно, как дома. За окном быстро темнело, а мы, устроившись на матрасах, ужинали с большим аппетитом и обсуждали оживленно перипетии минувшего дня.

Засыпая, я думал о том, какое необыкновенное знаменательное событие сегодня произошло. После семидесяти лет запустения возобновляется монастырская жизнь! И радостно и страшно мне было об этом думать. Я понимал, что бесы ополчатся против нашего начинания; понимал и ожидал всевозможных искушений, ужасных снов, коварных наветов и козней – чего угодно, но как водится, совсем не того, что позже произошло в действительности… И все-таки он настал – этот первый день неизбежного и светлого возрождения православной святыни на Крымской земле: Свято-Успенского монастыря!

Наутро хозяйка так и не появилась, равно как и к обеду, и я, спустившись в город, взял благословение у отца Сергия съездить домой в Симферополь.

Уже на следующий день, ближе к обеду я возвращался обратно. Автобус развернулся на «пятачке» возле «Школы мастеров». Я вышел и вдруг увидел… всю мою «братию» с какими-то корзинами, сумками в руках.

– Не понял. Куда это вы? – удивился я.

– Все, – отвечают. – Выселили нас со скита, идем на вокзал.

– Как? Что такое?!

– Да шутим, шутим… В магазин за покупками спускались, теперь обратно идем.

Автобусы тогда до Староселья уже не ходили из-за проблем с горючим, и весь путь от монастыря до магазина или до Свято-Никольского храма, где находился наш «штаб», приходилось совершать пешком. Я взял какую-то сумку с продуктами, и мы пошли не торопясь в монастырь, разговаривая на ходу.

Уже возле Староселья перед нами замаячили в отдалении две фигуры. Одна была в розовом плаще, и Паша, едва завидев ее, пошутил: «О, моя жена! Она такой же плащ носила…» Надо сказать, что Паша действительно был женат и даже имел ребенка, но этот гражданский брак распался. Каково же было наше удивление, когда фигуры, свернув, стали уже прямо подниматься к монастырю.

В то время развалины скита, привлекая толпы туристов летом, зимой превращались в довольно пустынный и заброшенный уголок. Естественно, нам любопытно было узнать, что привело сюда в самое бессезонье двух барышень? Однако никто из нас не хотел заговаривать первым и, возможно, мы, обогнав их, так и прошли бы мимо, но одна из девушек (они оказались примерно нашего возраста) обратилась с вопросом:

– Вы не в монастырь случайно идете?

– Да, в монастырь и даже не случайно.

– Как… – продолжала она, оглядывая нас, – а разве… разве он действующий?

– Теперь – да.

Девушки изумленно переглянулись.

– А нам сказали: тут развалины одни. Мы с экскурсией были в ханском дворце, ну и решили пройтись. А тут – вы… Дело в том, что мы верующие – паломницы из Одессы.

Конечно, мы пригласили девушек после осмотра пещер зайти к нам в настоятельский дом на чай. Между тем, достигнув обзорной площадки, они повернули направо и стали подниматься по лестнице. Нам же оставалось только отворить перекошенную скрипучую калитку и войти в дом.

И вот я впервые оказался в жилой его части. Главная, большая комната вся была заставлена мебелью и вещами хозяйки (она принесла ключи накануне вечером, объяснила, как топить печь и снова ушла). Во второй располагались стол и кирпичная кухонная плита с духовкой, а в третьей, просторной и светлой, уже стояли четыре наши кровати. В углу до самого потолка возвышалась буржуйка, жарко натопленная и обогревающая великолепно все три комнаты.

Я опустился рассеянно на кровать и все пытался понять, что со мной происходит. Надо сказать, что появление девушек внесло в мои мысли сумбур. Конечно, все мы мечтали или, по крайней мере, помышляли в той или иной степени о монашестве, но в то же время не были связаны никакими обетами, и, понятно, что сама возможность семейной жизни не отвергалась никем из нас окончательно. Словом, все мы находились тогда на распутье, и в таком состоянии встреча с православными девушками не могла, конечно, не поколебать нашего зыбкого равновесия.

Я механически застилал постель, доставал и раскладывал вещи, а сам ловил то и дело себя на мысли: придут они или нет? Ловил и тут же начинал на себя сердиться. Но когда я услышал в прихожей их голоса – чего таить, это не грех – сердце мое забилось радостно. И все же я не мог забыть и ту иную, призывную красоту , которая владела моим сердцем всегда, даже в эту минуту.