Рина Гонсалес Гальего - Город на холме

– Ты тоже будешь.

– Буду что?

– Учить Тору и Талмуд. Молиться. Станешь ученой и благочестивой женщиной. Если ты этого действительно хочешь.

– Талмуд девочкам учить нельзя.

– Ты опять за свое? Легче повторять чужие глупости, чем подумать собственной головой? Кто сказал, что нельзя? Где написано, что нельзя? Они хотят держать нас всех в невежестве, чтобы нами было легче управлять.

– Шрага, не кричи. Посмотри на Ришу. Ты ее напугал.

Риша сидела бледная, маленькие исцарапанные руки дрожали. Я предусмотрительно вынул нож из детских пальцев и прикрыл дрожащую Ришину руку своей.

– Я не на вас кричу. Я на них кричу. Прости, Бина.

Бина запихнула в холодильник пакет с потрохами, предназначенными для супа, и продолжала рассказывать:

– Госпожа Розенцвейг на них кричала. Госпожа Гровбайс тоже и еще какая-то женщина, я не знаю, кто она. А потом ученики йешивы стали раскачивать мехицу [23] Барьер, разделяющий мужскую и женскую части в синагогах согласно требованиям Галахи. В роли мехицы может выступать балкон, стена, невысокая ограда или занавес. и кидать стулья.

Я бы с удовольствием в этом месте разразился гневной тирадой в адрес этих, с позволения сказать, благочестивцев. Этих и других таких же, которые так блюдут свою нравственность, что наорать на полуслепого ребенка, случайно задевшего их на улице, считается не только нормальным, но и похвальным. До сегодняшнего дня я давал им возможность пожертвовать собой ради заповеди: просто хватал за шиворот и несильно бил головой о стену, отсчитывая вслух удары на иврите – и так, пока скулить не начнет. Но после сегодняшнего разговора с Малкой я понял, что с этим пора завязывать. Да и Ришу эти демонстрации травмируют, она потом полдня успокоиться не может.

С не меньшим удовольствием я бы сказал Бине, что госпожа Розенцвейг злая и черствая женщина с вечно поджатыми губами, что на моей памяти она никому ни разу не сказала доброго и приятного слова, что она достала всех своими придирками и показным благочестием, что даже родные дети уехали от нее после женитьбы: кто в Бней-Брак, кто в Бейтар-Илит, кто вообще в Штаты – чем дальше, тем лучше. Про госпожу Гровбайс я мог бы сказать, что ее единственное достоинство – это голос как иерихонская труба, но я с роду не слышал, чтобы она высказала собственную мысль. Да, это лашон-ара [24] Злословие, слова, причиняющие человеку боль, унижение, вред репутации независимо от того, являются они правдой или нет. , но я имею право на свое мнение, тем более что оно достаточно подкреплено фактами.

Конечно, я всего этого не сказал. Не потому, что мне внушает ужас нарушение запрета лашон-ара, а потому, что я люблю Бину. И если я хочу сохранить ее доверие, если я хочу разговаривать с ней о более важных и серьезных вещах, чем готовка и стирка, я должен быть старше и умнее и забыть на какое-то время о своих эмоциях. В конце концов в Шаббат я могу уйти ночевать к гверет Моргенталер и там самовыражаться сколько влезет.

– И что ты по этому поводу думаешь? – задал я «открытый» вопрос, как учила меня гверет Моргенталер.

Вопрос, не содержащий в себе ответа. Других вопросов подросткам задавать нельзя, это их обижает. Да что подростки. Мне тоже стоит большого труда не заводиться, когда мне задают вопрос, уже содержащий в себе ответ. Как говорится, не делайте из меня идиота, я его сам из себя сделаю.

– Я думаю, что если ты хочешь приблизить евреев к Торе, то не стоит на них кричать и кидать в них стулья. Для Бога нет ничего невозможного, но если мне покажут хоть одного еврея, который стал фрум [25] Соблюдающий ( идиш ). от такого воздействия, я буду очень удивлена.

Я удовлетворенно откинулся на спинку стула, и стул отчаянно заверещал, протестуя против такого обращения. Я был доволен. Все-таки им не удалось оболванить мою сестру и отучить ее пользоваться разумом, который Всевышний ей дал. Недаром ее зовут Бина.

Остаток дня прошел в беготне по хозяйству и заботах о младших детях. Ночью мне приснился сон, одновременно прекрасный и кошмарный. Сначала был сверкающий лед, на котором стояла осыпанная цветами Мишель Кван. Потом каток исчез, и через окно гостиной я увидел наш двор, где стояла уже не Мишель Кван, а Малка Бен-Галь. Она смотрела вверх, прямо на меня. Губы ее шевельнулись, и я уловил слова: «Ты сильный, Шрага. Ты справишься». Во сне я попытался открыть окно, чтобы ответить ей, и тут в Малку изо всех других окон полетели камни. Окно не поддавалось, стекло затвердело, стало непробиваемым. В отчаянии я схватил стул и со всей силы швырнул в окно. Посыпались осколки, и тут я проснулся.

Потом потянулась обычная рутина, которую изредка украшали приятные сюрпризы. Сначала объявилась инструктор по Брайлю и пальцевой азбуке из общества слепых – милая, доброжелательная хабадница [26] Хабад – направление в хасидизме, иудейское религиозное движение, также называется любавичским хасидизмом. средних лет, в очках с толстыми линзами. Она обещала приходить три раза в неделю на два часа и обучать Ришу. Потом позвонили из реабилитационного центра и сказали, что Моше-Довид принят в группу лечебной физкультуры, где занимаются одни мальчики. Только я обрадовался возможности позвонить Малке и пожаловаться, что некому его туда возить, как нарисовался волонтер из Яд Сары [27] Крупнейшая израильская благотворительная организация, помогает старикам и больным. . Мы договорились встретиться в литовской синагоге на углу. Волонтер оказался симпатичным подростком сефардского вида, одетым как ученик литовской йешивы. Он рассказал мне, что их рош-йешива требует от каждого ученика посвящать сколько-то времени в неделю добрым делам, причем с каждым учеником обговаривает количество этих часов отдельно. Я не мог не восхититься. Он обещал возить Моше-Довида через весь город в реабилитационный центр, а заодно передал подарки – сделанную на заказ трость для Риши и кислородную маску для Моше-Довида. Вообще, с тех пор, как я стал искать для них помощь, я начал постоянно сталкиваться с харедим из других общин. В армии их не было. Для меня стало большой неожиданностью, что в других общинах степень верности Торе не измерялась тем, насколько сильно ты ненавидишь окружающих. Мне – демобилизованному солдату с вязаной кипой на голове – отказали в помощи только пару раз. Повезло же мне родиться в такой… такой общине. Просто слов нет.

Приближался очередной Шаббат. Я узнал, что отец намерен пригласить учеников, и окончательно укрепился в намерении слинять на два дня к гверет Моргенталер. Пусть отец проведет Шаббат, как ему хочется, в мире и спокойствии, не расстраиваясь при виде сына – отступника и урода. Кроме того, я принципиально не желал готовить на эту ораву, подавать им на стол и вообще изображать гостеприимство. Если мама и Бина считают это богоугодным делом и рады этим заниматься, то я не вправе им мешать. Но мне больно, когда мою мать и мою сестру держат за прислугу, мне обидно, что никому даже в голову не приходит поблагодарить их за их труд, я уж не говорю о том, чтобы помочь. Ну конечно, легче читать гимн абстрактной эшет хаиль [28] «Доблестная жена» – гимн, который поют в начале субботы, перед первой субботней трапезой в пятницу вечером. Является прославлением женщины, которая успешно справляется со своими обязанностями и благодаря которой ее семья процветает. Выражение «эшет хаиль» вошло в язык – так часто называют праведную еврейскую женщину. , чем оторвать от стула одно место и помочь собственной жене.