Михаил Садовский - Белые вороны. Роман

Лопата уже скребла по бокам джипа, по дверям, стёклам, крыше, стучала по капоту и задней двери то глухо и плоско, то точечно и ударно, будто били по зубам. Он медленно открывал глаза, медленно проворачивал мысли и медленно переводил взгляд, рефлекторно хотел вздохнуть, но воздуха не было, щиток приборов не светился, ноги не двигались, пальцы рук дотянулись до ворота свитера и рванули его вниз, потом вдруг накинулась лихорадка. Его стало трясти, он дотянулся до зажигания – ключ был в рабочем положении, но никакого проблеска на щитке… он задыхался и вдруг стал понимать это, откинулся на бок на сиденье, упёрся ногами в стекло двери и потом, оттянув их немного, ударил подошвами стекло – ничего не произошло – снег снаружи плотно держал удар. Он хотел крикнуть, но не было воздуха. Он хлынул неожиданно сзади после удара чем-то очень тяжёлым в стекло. Марк потерял сознание от хлынувшего в его лёгкие кислорода и очнулся, уже когда его волокли за плечи по откинутым спинкам сидений назад в белую вечность. Знакомый дом был в двадцати шагах, весь облепленный, белый, застывший и безжизненный… но это только так казалось… внутри горел свет, прорезанный в белом слое ход высотой выше крыши автомобиля вёл к двери и по нему два незнакомых парня, держа его за ноги и за плечи, несли в том же положении, как вызволили из машины.

– Счастлив твой бог, – сказал тот, невидимый, что был в головах, – хорошо, что Дебора увидела застрявшую у её дома машину и позвонила…

– А то тебя можно было бы вполне уже сохранить для вечности! – откликнулся тот, что был в ногах. – Давай поставим его и будем держать с боков… кажется, он ничего, не подморозился…

– Вроде, – согласился первый. – Эй, ты уже можешь соображать что-нибудь или мозги ещё в холодильнике?

– Парни, откуда вы? – Марк пытался стоять на ногах и старался ухватить кого-нибудь из них двоих за рукав, чтобы не упасть.

– Я ж говорю, счастлив твой бог, что мы уже собирались идти на расчистку – это хороший заработок! И Дебора позвонила!

– Мы ей всегда убираем драйвей по-соседски… но она хорошо платит…

– Я сейчас! – он отпустил рукав, за который держался, чтобы достать деньги, и тут же рухнул на снежную дорожку!

– Эй, не спеши! Давай мы тебя в дом заведём, а деньги целее будут.

– Не беспокойся, пока ты очухаешься, мы ещё не раз пройдём мимо и пивка принесём…

– Иди, иди! Двигай ногами…

– Кончай трясти его… видишь, он совсем обмяк и отключился…

– Давай! Стучи в дверь, Дебора дома, давай занесём его, она сама не осилит…

– А?! Дебора, это ты? – Марк открыл газа и, не поворачивая головы, медленно переводил взгляд, не понимая, где находится.

– Кто же ещё? – она наклонилась к его лицу.

– А где парни? Надо с ними расплатиться!

– Какие парни, что с тобой? Ты мне уже целую историю рассказал! Какие парни?

– Которые откопали меня с машиной… ты что, не видела их, они же тащили меня, и ты встречала у двери?..

– Тебя? Где это было? Ты по такому снегу ещё куда-то таскался? То-то так поздно приехал… твоя смена четыре часа назад закончилась!

– Деби, что-то с тобой, а не со мной… я дотащился до твоей двери и отключился, и если бы не твои соседи, я бы задохнулся и замёрз в свой холодной машине прямо напротив твоей двери, а ты бы так и не догадалась посмотреть в окно…

– Подожди, подожди, я померяю тебе температуру… ну-ка… лежи, не вставай…

И он снова в одно мгновение отключился, как от наркоза, когда ты видишь, как тебе прокалывают вену, лицо анестезиолога, движение его пальцев на плунжере шприца и…

А потом возник разговор, которого Марк боялся.

– Ты пойми: я – белая ворона. Белая ворона в этом мире, где всё поставлено с ног на голову, – я не хочу делать карьеру! А ты спрашиваешь в который раз, почему я не женюсь на тебе… – он попытался засмеяться и поцеловать её – не получилось. Она встала и оттянула вниз свитер, может быть, чтобы показать ему, какой он дурак и от чего отказывается… но он же всё знал это и без свитера вовсе… так, машинально. – Вот женюсь, и ты начнёшь подталкивать меня и заставлять, а я не хочу делать карьеру! Ты спрашиваешь, почему я не иду учиться дальше? Зачем? Это и есть делать карьеру. Потратить ещё десять лет, чтобы в тридцать семь наконец открыть свой офис, завести удачную практику и стать её рабом? Я не хочу ловить пациентов, ублажать параноиков, что они здоровы, врать больным, хотя сам сомневаюсь в диагнозе, волноваться за доходы, потому что надо содержать практику, сотрудников, семейство, машину для выезда, общаться с коллегами ради престижа, ездить на Багамы или Майорку, потому что так положено, отчислять на бедных, хотя государство тратит на военное дерьмо столько, что вынуждено скрывать это… Я не хочу, не хочу брать на себя ответственность за чужую жизнь, когда сам ни в чём не уверен, и думать о том, что будет. Моя работа – это сиюсекундный результат! Я хочу видеть, что помог человеку сейчас, а не думать, проявится то, от чего спасаю, или не помогло ничего… я хочу получать удовлетворение от своего труда сразу, тут же, на месте, как слесарь, который запустил мёртвый мотор. Он всегда запускает самый мёртвый мотор! И я хочу, чтобы мой укол помог сразу, чтобы мой массаж снял боль, а сухой памперс вместо мокрого доставил удовольствие больному хоть на секунду и у него разгладились бы борозды на лбу! Я не хочу брать на себя ответственность диагноза, потому что они, как правило, основаны на интуиции… и все анализы хорошие, и во всех дырках человеческих всё в порядке, а ему больно, и он не спит, и думает о самом плохом, и не может себя заставить переключиться… А я прихожу к нему ангелом-спасителем, делаю укол, ставлю капельницу, даю таблетку, принимаю часть его страдания на себя, а врач – тот далеко и не видит, как это всё происходит, – только результат… он может воспользоваться моими глазами, руками, душой… Он лечит и вылечивает… или сдаётся, а я всегда помогаю – до самой последней секунды, до последнего вздоха… я нурс – нянька, сиделка, кормилец, медбрат… я тот, кто с детства с нами со всеми! Мать уходит на работу, в кино, на вечеринку, а нянька с дитём, врач уходит отдыхать, а с больным остаётся сиделка, которая каждую секунду рядом! Красная лампочка вспыхнула – и я тут как тут. Я меняю, колю, кормлю, утешаю, сажаю на комод, вожу в душ, катаю на каталке, переодеваю… я всё! И мне это доставляет радость и удовлетворение… потому что я белая ворона! Сегодня Рэйчел, эта корова, сказала мне: «Зачем ты так возишься с этой, она всё равно не вытянет?», а кто-то проходил мимо, и ей показалось, что услышал её слова, теперь она трясётся, что стукнул менеджеру или дежурному врачу тут же. А она тупая корова, она по обязанности – сестра-сиделка, и не ей ставить диагнозы! Вот она точно будет делать карьеру. Ей можно и стоит, а мне не надо делать карьеру и терять на это годы, а потом дрожать за свой престиж, свой офис, свою практику… я не хочу… мне ведь хватает денег на всё, что мне надо. Или ты считаешь, что это нехорошо: стоять на месте, не совершенствоваться, не пытаться стать генералом? Да и то, если я женюсь на тебе, какая это будет неравная пара! Ты же делаешь карьеру и скоро вообще вырвешься в топ-менеджеры, а я задрипанный нурс – это не годится. А я не хочу, чтобы государство, в котором такое общество образовалось, выпотрошило мою душу с помощью своего вранья о равных возможностях для всех и необходимости учиться и совершенствоваться, чтобы укреплять своё положение и свою страну… ну, что? Молчишь? Ты не всегда молчишь… копишь силы, чтобы пойти в атаку! Не копи… ты сама белая ворона. Да, да, поэтому мы вместе… ты приехала делать карьеру и… влюбилась! Зачем? Это не входило в твои планы, и теперь сама мучаешься и меня хочешь увлечь. Разве тебе плохо или мне плохо?.. Что, надо потратить кругленькую сумму – мой двухгодичный заработок на свадьбу, чтобы все знали, как мы живём, и два месяца трепались об этом? А потом… и тебе нужен брачный контракт? Ещё не успели медовый месяц погулять на Коста-Браве, а уже думать должны, как оно будет всё делиться при разводе?! Нет. Дудки. Не будет брачного контракта. Это топ-менеджеру надо думать до головной боли, как прочнее сесть в кресло, а для меня работа везде, в любом конце страны – и на Западе, и на Восточном побережье, а если тесно – то в любой стране годится нурс с моим послужным списком… не хочу жениться…