Татьяна Акилова - К горизонту

– Нина, что ты тут делаешь? – это было первое, что произнесла Ирина Сергеевна, выйдя из машины. Но сей вопрос не требовал ответа и был тут же позабыт.

– Здравствуй, Влад, – поздоровалась Нинина мама. Влад поздоровался в ответ, он начинал медленно, но верно отставать от происходящего вокруг него движения.

Нина неприятно удивилась, почему это ее мама, которая второй раз в жизни видела Влада, вдруг решила с ним – отдельно – поздороваться. И если бы Нина сейчас не продолжала злиться на Влада, то непременно догадалась бы о маминых ненужных и совершенно неуместных мыслишках.

С Ираидой Семеновной Ирина Сергеевна сегодня разговаривала по телефону, следовательно, они уже поздоровались друг с другом. А вот молодого участкового она не удостоила своим вниманием. Действительно, вроде бы как его тут и не было вовсе. А лучше бы и правда не было и того трупа в доме тоже не было. Вот тогда бы точно, было бы всем лучше!..

***

Алексей, с уже успевшей превратиться в плохую привычку, неохотой и легким раздражением, держал руки на руле рабочей газели. Сегодня, у него был маршрут, как он его для себя называл – маршрут выходного дня – продукты нужно было доставить только в три магазина, вместо семи или десяти, как обычно. И далеко по области кататься не нужно было – места назначения были в относительно близком расположении друг от друга и от склада продукции.

Надвинув капюшон, поверх шапки, Алексей с пакетом продуктов отправился домой. Яркость осеннего холодного дня всегда дарила толику счастья. Солнечная погода нравилась ему больше, чем пасмурная. Пусть порою и бывало холоднее, и мороз прогонял людей с улиц в теплые помещения, но зато светило солнце. И было всегда чуточку, но радостнее с солнцем. А серость, пасмурность даже и теплых дней не так радовали Алексея. И если уж получалось так, что погода была не только хмурой и однотонной, но еще и холодной или сырой, то перевес в настроении переходил через отметку ноль и шел вперед со знаком минус.

«У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать…» – очень замечательные слова одной прекрасной песни. Алексей знал эти слова и понимал их, но ничего не мог с собой поделать. Не мог заставить себя, жить в соответствии со смыслом этих слов.

Светит солнце и ему радостнее, пасмурная погода – и на душе как-то тоже пасмурно и однотонно. Он старался исправить свое внутреннее состояние, но у него ничегошеньки не получалось. Все попытки разбивались о тяжелый камень, что состоял из ежедневных нескончаемых проблем, не радужной реальности и иногда приходящими воспоминаниями о прошлой светлой жизни. Этот, пропитанный негативом камень, Алексею приходилось всегда носить с собой. Конечно, он был бы рад избавиться от него, выбросить, оставить где-нибудь по дороге, когда ехал с очередного рейса домой, но не мог. Он и всё, что находилось в этом камне, было плотно переплетены друг с другом, можно сказать являлись одним единым целым микромиром.

Если бы он вдруг потерял память, позабыл все, вот только тогда бы началась его новая жизнь.

И вот так незаметно и не совсем ясно как, получилась своеобразная привязка погоды к внутреннему состоянию, настроению Алексея. Глупо и безрассудно. Но так уже сложилось, и отучиться от таковой вредной привычки у него никак не получалось.

Поднимаясь по ступенькам на третий этаж, Леша в голове разбирал дела, которые ему предстояло сегодня сделать. Во-первых, накормить деда и наготовить еды на завтра, во-вторых, сделать влажную уборку в комнате – помыть полы – Алексей не помнил, когда последний раз основательно убирался в комнате, и, в-третьих, запустив вещи в стиральную машинку, немного отдохнуть самому.

Адекватный, незаурядный план, что моментально испарился, когда Леша вошел в комнату. И солнечная погода была ему сегодня уже не в помощь.

– Дед… – выдохнул Леша, отворив дверь в комнату.

Постель была пуста, одеяло узкой скомканной полосой прижато к стене, стакан с водой, что стоял на табуретке, опрокинут и чудом не упал на пол, а пролившаяся вода впиталась в темно коричневую дорожку.

Но сам встать и уйти дед никак не мог. Он уже второй год тяжело болел и практически не вставал с постели. Иной раз, Леше не удавалось довести его до туалета – у деда просто не было сил. А тут кровать была пуста, и деда нигде не было.

Леша, они жили в общежитской квартире, ринулся к соседке, что в это время дня практически всегда была дома. Эта была девчонка-студентка. Она проживала здесь у своей тетки и во второй половине дня всегда была дома. Студенткой она была неважной, Леша только знал, что училась она в каком-то техникуме по экономическому направлению и, что на учебу ей было по большей степени все равно. Так же как и все равно было ее тетке, что девочке все равно. Каждый из них жил своей жизнью, иногда пересекаясь на общих квадратных метрах. Вечером тетка приходила с работы, а девочка уходила гулять. Вот так они и сосуществовали, вроде бы вместе, а на самом деле глубоко порознь.

– Рит, можно? – Леша постучался в надежде, что она не спит и сможет с ним более или менее адекватно поговорить.

– Че надо? – послышался пренебрежительный, чуть писклявый голос.

Леша открыл дверь.

– Рит, – произнес Леша.

В нос ему тут же врезался приторно-сладкий, насыщенный, едкий запах. В нем были намешаны явные следы энергетика, банка из-под которого валялась прямо у входа в комнату и на которую чуть не встал Леша, табачного дыма, ладно еще, что не марихуаны, впрочем, одно другого не лучше, чего-то витало в воздухе от фруктовой жвачки и слишком много было вылито в пространство сладких духов.Вообщем, как говорят, топор можно было вешать прямо посередине комнаты, точно бы не упал.

– Ну! Я долго буду ждать? – в нетерпении произнесла девочка, на вид она выглядела очень юной, коей, впрочем, и была, но манера ее поведения, да и внешний вид, враз портили все впечатление.

– Рит, ты не знаешь, к моему деду никто не приходил?

– Ф!.. – фыркнула девочка и выпустила в воздух, то есть в то, что от него осталось, еще одно густое облако дыма, – Я что, за твоей комнатой следить нанималась?

– Рит, дед пропал! – не обращая внимания, на ее раздражительную интонацию и на ужасную атмосферу в комнате, настойчиво произнес Леша.

За годы проживания в общежитии он научился разговаривать с различным народным контингентом – от уже давно переехавших в нормальную квартиру профессора института с женой, многодетных мамочек с вечно чего-то хотящими и кричащими детьми, до замкнутых в себе, немного со странностями гражданами и малолетками наркоманами. Про свою же семью он никогда бы не отозвался плохо, то были его родные люди. Но здравый смысл подсказывал ему, что со стороны зрелище было еще то.