Александр Казакевич - Я – счастливый Дед Мороз!

Захлопнул дверь.

Мне пришлось стучать еще раз, попытаться вручить забытый Дедом Морозом мешок с подарками.

– Не! – отказался человек в комбинезоне. – Мешок я не возьму. Кто знает, что у вас там? Взорвется, может. Театр разнесет, а я буду виноват. У нас с этим строго!

Единственное, что мне удалось сделать – это всучить ему мой телефон. Если Дед Мороз все-таки здесь и начнет искать пропажу, он сможет мне позвонить.

На всякий случай с красным мешком в руках я некоторое время еще постоял на улице. Походил по бульвару. Замерз. Сел в машину. Подождал. Рассмотрел мешок.

Ничего особенного.

Тут я отвлекся, потому что всех как прорвало: звонки на телефон, приглашения. Проснулись, наверное!

И не будешь каждому объяснять, что для меня этот день не веселый, а грустный. Даже трагический, что мне не надо участвовать в общих праздниках.

Но настроение было светлым. Год, благодаря храму, начинался душевно. А, благодаря Деду Морозу, захватывающе.

Я нежно погладил мешок рукой. Про себя поблагодарил его сбежавшего владельца за чувство сердечной радости.

И уехал прочь.

Мы с мешком путешествовали до вечера. Хороший, добрый день. По поводу забытой вещи никакой Дед Мороз не отозвался. Когда я, наконец-то, собрался вернуться домой, посмотрел на мешок, почему-то вспомнил слова охранника из театра о бомбе. Может быть, поэтому внутрь не заглядывал.

И сказал мешку:

– Нет, красавец, к себе я тебя не повезу! Моя дача неподалеку. Дороги сейчас легкие. Вот там полежишь. А потом, когда всякие службы забытых вещей начнут работать, я тебя сдам. Понятно?

Машину тряхнуло, и от этого получилось, что мешок как бы понимающе кивнул.

И хорошо, что я поехал на дачу. Если бы не это решение, мог бы ее потерять.

Когда приближался к своему поселку, обратил внимание, что там полная темень. Только движутся огненные точки. Это были факелы и фонари. Вырубило свет. Кто-то вспомнил, что летом в такой же ситуации именно я смог все починить. Возможно, решили все, у меня есть какой-то ключ к замку на щитке. Вся толпа по-новогоднему пьяных людей, освещавших себе путь подручными средствами, пошла к мне требовать спасательных действий. Я приехал в самые последние мгновения, когда мог перенаправить энергию изрядно выпившей толпы, потому что, не застав меня, они решили вскрыть дверь моего дома в поиске заветного ключа. Но главная угроза была все-таки факелы, которыми они светили в мои окна, стараясь понять, почему не выходит хозяин. Наверное, так до революции выглядело зарождение крестьянских бунтов.

Одна искра – и все бы мое хозяйство вспыхнуло.

Я подбежал к этим пьяным людям, отогнал их от дома.

Мы пошли к щитку.

Я знал, что замок щитка не на ключе. Бутафорским был замок. Я его снял, отворил дверку щитка и повернул рубильник верх. Щиток вздохнул, взвизгнул, и поселок осветился.

– С Новым годом, дорогие соседи, – поздравил я.

Все зааплодировали. Позвали зайти-отметить. Я сказал, что сейчас не могу: за рулем. Вернусь на днях. Тогда и отметим. Обязательно.

Соседи затушили в снегу факелы, опустили зачем-то прихваченные топоры, неторопливо разошлись.

Я вернулся к мешку. Открыл дверцу машины. Мне показалось, что он улыбается.

– Вот, друг, – сказал я ему, – заставил ты меня сюда приехать – и сколько добрых дел я сразу же сотворил: дом спас, людям свет дал.

Но ты поживи здесь, в моей даче, недолго. Я скоро за тобой вернусь.

Мешок как бы на меня с пониманием посмотрел. Я отнес его внутрь хозяйственной пристройки.

И мы расстались.

Я ехал назад и думал, что прав был сегодняшний Дед Мороз:

– Этот мир держится только на чудесах!

После новогодних праздников дед-морозовский мешок никуда отдан не был. Так и остался лежать у меня на даче. Ну, не поедешь же специально из Москвы за город, чтобы его забрать, а затем отвезти его в бюро находок. И что я там скажу? В Новый год у меня в машине забыли этот мешок, я забрал его сначала себе, а теперь решил привезти вам. Глупость какая-то. Обещанные Дедом Морозом прекрасные новые события тоже пока не торопились стучаться в мою жизнь.

А время шло. Месяц за месяцем.

Приближался следующий Новый год.

Появилась незнакомая раньше тревога: наступает любимый в стране праздник. Конечно же, мое сердце по-прежнему в этот день будет разрываться, вспоминая утрату. Но насколько правильно скрывать себя от людей? Бежать в искусственное одиночество? Тем более, в Москве сбежать трудно: всю ночь под окнами фейерверки, вспышки петард, радостные крики людей. А я который год закрываюсь в своей квартире и ложусь спать в «детское время», заранее зная, что заснуть не получится. Проверено. Что же делать?

Душа просила какого-то решения. А его не было.

До середины декабря.

Выручили социальные сети.

15 декабря в одной из них появилось объявление, что 31 декабря нужны добровольцы для участия в ежегодной акции «Оливье для бездомных». Обращаться к шеф-повару Данилова монастыря Олегу Ольхову. И телефон его тоже был. Я позвонил. Оказалось, что вечером 31 декабря больше десяти лет он собирает всех, кто хочет накормить бездомных на московских вокзалах. Добровольцы приносили вареные яйца, горошек, майонез и все, нужное для салата оливье. Помолившись, готовили салат, а также несколько больших коробов с куриными супами и чаем. Выпекали пироги. Раздавали подарки.

– А у меня есть целый мешок Деда Мороза с подарками! – признался я.

– Приходите, мы дадим Вам шубу, будете Дедом Морозом! – обрадовался Олег.

Гениально!

Это давало мне все, о чем я даже мечтать не мог: полное погружение в Новый Год, начиная от «нарезки салатов» и заканчивая общим праздником на привокзальной площади!

С людьми!

А утром можно и в храм пойти на службу! Благое дело этому никак не противоречило!

С какой тщательностью я выбирал продукты! Сколько человек придет в монастырь, чтобы помогать, я не знал! А ночью у вокзалов людей много! Должно всем хватить! Здесь скупиться нельзя! Я «забил» большую сумку всем, что посчитал необходимым, а рядом поставил дед-морозовский мешок. И начал делать то, чего в моей жизни не было несколько лет: ждал Нового года.

В Данилов монастырь всех добровольцев пригласили часам к шести вечера.

Я хотел успеть до этого заехать к родным. Там задержался. Выехал несколько позже. И перепутал монастыри.

Сначала приехал в Донской.

Когда я понял свою ошибку, решил, что перейти от монастыря к монастырю нетрудно. Между ними расстояние примерно минут на сорок пути пешком. А с поклажей получалось побольше. Ничего страшного, подумал я. Зато посмотрю на Москву в самые последние часы года. Перед праздником она затихает, как океан перед цунами.