Юрий Колонтаевский - На ладожских ветрах

К а р я к и н а (идет к двери) . Жанна, кто это?

Голос Жанны . З а м я т и н . Просит Диму.

Голос Карякиной (берет трубку). Иван Егорович? Здравствуйте. Ждем, конечно. Юрий Андреевич? Уже здесь. Я с ним поговорила, он такого наплел… Держаться? Я держусь. Дима несет свое. На словах у него получается замечательно, вы ведь знаете Диму. Ну, конечно, конечно. Идет. Передаю трубку.

Голос Димы . Да. Да. Нет. Нет. Ну что вы! Нет. Да. Кричать не нужно. На меня кричать не нужно. Вот именно. Я все понимаю. Вам позарез нужна точка на графике, единственная и последняя… Опять кричите? А они внутрь полезут?.. Нет, вы не кретин. Нет, не кретин, вы хуже. Вас загнали в угол и заставили лгать. Хорошо, я дождусь. Обязательно, я давно не был в цирке. Что? При чем здесь цирк?

Ну хорошо, хорошо, фольклор иной раз уместен, особенно наш, национальный. Только ведь и я так могу, не посмотрю, что Карякина рядом. Впрочем, ей не привыкать, у нее под боком Леха – знатный специалист… Пока.

К а р я к и н а (кричит) . Это низко, низко…

Д и м а (входит) . Что именно?

К а р я к и н а . Ваше поведение.

Д и м а . Не нравится? Мне тоже. Разойдемся по-хорошему. Я исчерпал себя, не могу больше… Жанна! Листок бумаги высшего качества!

Входит Жанна с листком бумаги.

Спасибо, девочка. (Идет к столу, садится, пишет). Вы меня достали, Ольга Владимировна, сдаюсь. Итак, в заголовке… Уважаемому Ивану Егоровичу Замятину, кандидату и кавалеру, лауреату и бюрократу, ударнику и прочая, прочая… Заявление. Жанна!

Голос Жанны: «Слушаю».

Д и м а . Ты согласна выйти замуж за Славку?

Голос Жанны: «Согласна!»

Д и м а . Молодец. И Славка молодец. Мы все молодцы. Ольга Владимировна молодец. И Леха, и, конечно же, товарищ Охлобыстин… особенно товарищ Охлобыстин… Ввиду полной профессиональной непригодности, упомянутой Карякиной. Подпись, дата. Точка. Как любит говорить один мой знакомый: нормальный ход! (Протягивает листок Карякиной). Нормальный ход! Это же не шутка на такое решиться, это же детки мои малые могут оказаться в убытке. Но… я сказал себе пару-тройку периодов суровой прозы, и вот оно – полное признание собственной беспомощности. Получайте, Ольга Владимировна, пока не передумал. И не откажите в любезности, проставьте автограф по всей форме.

На пороге возникает Охлобыстин. Он заметно пьян. Подходит молча к столу Замятина, укладывает очередную стопку свежих газет, обходит стол по кругу. Жует губами, бубнит.

О х л о б ы с т и н (сипло, напористо) . Кто-то здесь упомянул мое имя всуе. Опрометчивый поступок, доложу я вам…

Д и м а . Это я посмел, Иван Антонович.

О х л о б ы с т и н (усмехнувшись криво и зловеще) . А не боишься?

Д и м а (вызывающе) . А чего мне вас бояться? Ваше времечко кончилось и, надеюсь, навсегда.

О х л о б ы с т и н . Не скажи, Димка, не скажи… А что, как вернутся благословенные времена, когда народ ходил… по струнке? Не зарекайся… драгоценнейший, не зарекайся…

Д и м а . Во дает! Что, Иван Антонович, первые симптомы уже просматриваются?

О х л о б ы с т и н . Какие еще такие симптомы? Ты мне мозги не пудри… учеными словечками, ты мне по-русски, по-простому…

Д и м а . А по-простому… шлепал бы ты, недоумок, в свою конуру и не путался бы под ногами. Надоел…

О х л о б ы с т и н . Хорошо, я пошлепаю. Но смотри у меня, как бы самому не пошлепать… кое-куда… Еще не вечер…

Идет к двери. У двери останавливается. Ждет ответа. Не дождавшись, выходит, понурившись.

К а р я к и н а (читает заявление). Ничего не понимаю, это же бред какой-то…

Д и м а . Возможно, я сумасшедший, вы намекаете именно на это обстоятельство. Но ведь не исключено и другое: вокруг меня сплошное, повальное сумасшествие… Одно из двух, не иначе. Так что вы тут разбирайтесь, а уж я – к себе, потихоньку…

Дима выходит. Охлобыстин возвращается. Он замечает что-то такое в услышанном разговоре, что заставляет его напрячься.

К а р я к и н а (некоторое время наблюдает за Охлобыстиным). Странный он человек, издерганный… трудно с ним работать.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Он прав, и это вам не нравится.

О х л о б ы с т и н . Никак не понять, о чем вы…

К а р я к и н а . Иван Антонович, у нас свои дела, вас они не касаются…

О х л о б ы с т и н . Как же ты ошибаешься, дорогуша. Нет на моем заводе таких дел, до которых мне не было бы дела. (После паузы, зловеще, точно выплевывает) . Понятно излагаю?

Охлобыстин возвращается к столу Замятина, ворошит какие-то бумажки, прислушивается – пес, сделавший стойку.

К а р я к и н а . Помешательство на заботе о ближнем… Дешевка.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Прекрасное помешательство.

К а р я к и н а . Ах, оставьте, и вы туда же… Неужели вы не заинтересованы в скорейшей проверке рецепта? Не поверю…

Ю р и й А н д р е е в и ч . Такой ценой – нет.

К а р я к и н а . А серьезные доводы, кроме упрямства из солидарности, у вас имеются?

Ю р и й А н д р е е в и ч . Конечно. Я изложу их в свое время, не стану скрывать. Из них самый важный: если в наше производство необходимо вводить людей, значит, производство не подготовлено, производства попросту нет. Для меня это аксиома.

К а р я к и н а . Те же ребята провели измерения статэлектричества при загрузке сухих компонентов. Кстати, работали во время процесса… (Обращается к Охлобыстину). Иван Антонович, вам не кажется, что у вас слишком много дней рождения в году?

О х л о б ы с т и н . (подумав) . В моем возрасте, голуба, почитай, каждый денек – день рождения. Ведь ежели проснуться сумел, это означает, что вновь народился. Так я теперь понимаю. А чего ты спрашиваешь? Твой благоверный ко мне заходил, было дело… Поздравил, вежливый… Ну и я его – ответно. Приняли помаленьку, так с кем не бывает? День варения… как-никак…

К а р я к и н а . Оставили бы вы Алексея в покое. Он же спивается.

О х л о б ы с т и н (подумав). Ежели всех оставить… так вовсе один будешь. А одному каково?

Охлобыстин неспешно идет к двери.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Что-то зловещее в этом человечке… У меня такое ощущение, будто я его знал когда-то…

К а р я к и н а . Начальник первого отдела Охлобыстин Иван Антонович.

Ю р и й А н д р е е в и ч . Да-да, конечно. Я предъявлял ему документы, когда приехал. У него странный пронизывающий взгляд – становится холодно… Ну, да ладно… Вы упрямо забываете, что имеете дело с новой рецептурой. Это вам не статэлектричество, опасное, согласен, но не до такой же степени.

К а р я к и н а . Все когда-то было впервые, не так ли?

Ю р и й А н д р е е в и ч . Хорошо. Подойдем с другой стороны. Вводя в процесс людей, вы обязаны указать во временных инструкциях…

К а р я к и н а . Вы нас за идиотов держите?

Ю р и й А н д р е е в и ч . Зачем же? Вы не идиоты. Вы кустари-одиночки с дурными наклонностями. Впервые сталкиваюсь с положением, когда телеизмерительный комплекс столь примитивен. А ведь начинать следовало с него.