Юрий Колонтаевский - Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

© Юрий Колонтаевский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сдержанный гул голосов наполнял просторную приемную дворца Владетеля.

Собрались те, кому велено быть непосредственно, – предстоял годовой отчет, издавна именуемый встречей с глаза на глаз.

Среди старожилов немало незваных. Иного нужда привела или частный вопрос, не терпящий отлагательства, иной же, не дожидаясь, когда позовут, заявился сам, чтобы нарочно на глаза показаться – отметиться ненавязчиво, не искушая судьбу. Заодно оживить в памяти господина, что должность, к которой приставлен, блюдется исправно, что он еще жив и надеется жить дальше.

Приема не было полвесны – Владетель хворал. Осведомленные доносили, что он и теперь не вполне здоров, что лечение не идет впрок. Но назойливо давила привычка: с отчетом тянуть не стоит – вопросы копятся незаметно, чуть замешкался, назревает неопределенность и вместе с ней растет напряжение. Жизнь того и гляди остановится, и, если продолжится, то уже по инерции – неуправляемо, а там пойдет костылять на спад. Как потом оживить засыпающий механизм, сколько сил придется потратить, какие поползновения выдержать? Потому терпели, покорно стеснившись плечом к плечу, – испокон привыкли терпеть.

Но осторожно подводили итог – про себя: собрали, больше, на всякий случай, чтобы не расхолаживались.

Наконец кто-то молодой, не стерпев неподвижности, изрек отчетливо: медлят не просто так, а по причине недомогания господина. Молву приняли к сведению, крепко озаботившись ею, присмирев. Сразу не понять, откуда она исходит и что означает произнесенная вслух.

Гладколицые стукачи заметно подобрались, забегали, принюхиваясь. Обычное дело: их всюду в достатке, а уж в приемной Владетеля просто невпроворот – немудрено при общем-то сборе.

Между тем утекало время – неумолимо.

Прием отменят, принялись рассуждать, но сдержанно, соблюдая приличия. Припомнили, что в последние полвесны отменяли дважды, так же нестрого назначив.

Впрочем, каждый, вершащий дела на Острове, твердо усвоил: здесь повторно не приглашают.

Терпели служивые, внешне являя спокойствие, однако поджилки тряслись непроизвольно – страшно. Угнетала непомерно высокая дверь, которую предстоит миновать, – знали, за нею таится опасность. Ни с того ни с сего из общения выпадали – невежливо, отвлекались, суетливо высматривая секретаря, тщась проникнуть в замысел загодя, – выведать по лицу приближенного робота, каково настроение господина. Но робот невозмутим, каменное лицо непроницаемо. Не иначе, как в наказание за какой-то проступок отключили в компьютере бедолаги опцию управления мимикой. Подобное не однажды случалось в последние времена. Известно, что господин терпелив, но, бывает, вскипит досадливо от болтовни и кривляния, и тогда держись тот, кто не спрятался вовремя.

Наконец, когда терпение достигло предела, заветная дверь отворилась. Из кабинета, как ни в чем не бывало, возник личный врач господина по имени Герд. Белоснежный халат поверх темно-зеленого хитона до пят облегал узкое тело, белая же высокая шапочка небрежно и наискось надвинута до бровей, бледное лицо опущено. Деловит мальчишка, скромен, лишний раз не взглянет в упор. Спокоен, сосредоточен. Сразу видно, человек не простой – облечен доверием, избран.

Толпа с готовностью расступилась. Герд, отрешенный, прошествовал к выходу, никого не задев, – поворотлив.

– Господин Владетель, до начала приема осталась одна минута, – зычно напомнил секретарь. – Собрались. Много их тут, не пересчитать – начал вторую сотню, да они не стоят на месте, ходят туда-сюда, вот и сбился. Теснятся. Поместились все. Господин Координатор? Как же, как же, замечен. Первым идет? Слушаюсь, господин Владетель.

Опустилась тишина, нарушаемая осторожными шаркающими шажками. К двери сквозь раздавшуюся толпу бочком, кого бы не утеснить невзначай, пробирался господин Великий Координатор – правая рука хозяина, второй человек в государстве исступленных. Узкая тройка черного цвета, давно выпавшая из моды, белоснежная сорочка древнего кроя – с пуговками, черный галстук-шнурок вертикальной линией делит надвое слабую грудь. Замешкался господин перед дверью, замер, обернув к присутствующим потускневшее лицо – в ожидании сочувствия. Не дождавшись, вздохнул, ухватившись за ручку двери – изготовился.

– Приступайте, – послышалось отчетливо – в голосе раздражение.

Господа переглянулись – попрощались мысленно, но, вопреки дурным предчувствиям, потянулись ближе к двери.

– Сегодня кому-то будет очень плохо… – возгласил печальный сдавленный голос.

И следом упала гнетущая тишина.

Тяжеленная дверь, пропустив господина Координатора, затворилась за его спиной, напоследок щелкнув.

– Приветствую вас, господин Владетель. – Натужливый голос вошедшего глух и начисто лишен интонаций. – Как здоровье нашего драгоценного? Заметил, с утра вас уже посетил юный врач. Малый довольно шустрый, однако…

Старый человек утонул в глубоком кресле перед массивным рабочим столом. Тяжелая голова, неловко выпростанная из черного траурного хитона, понуро провисла между острых плеч и упрямо устремлена вперед. Пряди прямых серых волос вольно льются на плечи. Пепельное лицо, иссохшее, изрубленное морщинами, недвижно, мертво. Нездоровится господину – с утра знобит, приступами мучит сухой навязчивый кашель. Одни глаза живут – зыркают из—под густых нависших бровей. Каждому ведомо: никакая, даже пустячная мелочь не ускользнет от хозяйского взгляда, пронизывающего насквозь.

«Все же говорить Координатора учил робот, – неожиданно думает старик и сразу же легчает. – Спросить непременно – при случае. Не забыть».

– Ты же прекрасно знаешь, Арон, – наконец говорит он – каждое слово отчетливо, – здоровья не бывает много. Врач действительно посещает меня по утрам, верно подметил. Дело в том, старичок, что с недавних пор с малой нуждой мне самому, ну, никак не справиться. Надобна помощь – лекарь. – Тень улыбки трогает усохшие губы. – И, представь себе, Сенат требует, чтобы непременно с медицинским дипломом. Вот до чего докатился на старости лет… Стыдно-то как, старина. Крон настаивает на операции. – Владетель слышно вздыхает – через силу и продолжает, оживляясь: – Впрочем, что с него возьмешь? Сумасброд известный – хлебом не корми, дай хоть что-нибудь вырезать… у кого-нибудь. Но… соглашусь, пожалуй. – Молчит, ищет глаза собеседника. Не находит. Недовольно хмыкает. – А скажи-ка ты мне, Арон, только честно, тебя еще не донимает непременная досада стариков?