Григорий Аркатов - Перпендикулярность

– Ты бредишь, старик!.. И откуда тебе известно мое имя?

…И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему…

– Оно у тебя на лбу написано, Агасфер. Но речь не об этом… Я рад, что перед смертью встретил тебя. Твои тернистые речи донесли до меня плоды многолетних поисков.

– Тогда скажи же мне, в чем Истина?

Осужденный безмолвно опустил голову, словно загруженный громоздкой комбинацией печальных размышлений, но вскоре внезапно взметнул свой испепеляющий взгляд к собеседнику и заклеймил свое лицо широченной улыбкой.

– Истина всегда была с тобой, и всегда будет находиться рядом с тобой, но ты никогда ее не увидишь. Ты будешь вечно искать, но твой поиск будет несусветным бредом, иллюзией, от которой ты никогда и никуда не сможешь скрыться. Ты сам себя проклял. Так живи же вечно!

– Но почему? – воскликнул Агасфер.

– Правды не найти без огня, – бросил старик на прощанье и поплелся дальше, удерживая на своей спине всё тот же крест.

Когда он дошел до меня, я молвил, обращаясь к нему:

– Послушай, ты устал и слишком стар, чтобы нести этот крест. Отдай его мне, и я донесу его туда, куда скажешь.

Старик взглянул на меня, и я вновь услышал его звонкий, почти ребячий, хохот.

– Глупец! Ты еще безумнее, чем этот Вечный жид. До тебя тут суетился некий добрый самаритянин, но, право, мне неизвестно из-за чего он зовется добрым. Две тысячи лет он отбирал у меня крест и тащил к месту казни. Неужели ему и вправду казалось, что я должен быть благодарен ему за это? И вот он нашел себе замену. Видимо устал бедняга. Но по твоим глазам я вижу, что ты не такой. Тебе здесь не место!

…Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей…

Я проснулся оттого, что машина остановилась. Освободившись от плена век, мои глаза увидели, как Паша покидает водительское место. Несколько минут он прыгал возле своего авто, заглядывая под днище, после чего совершил возвращение.

– В чем дело, Паш? – спросил я, одновременно выбивая из себя последние капли сна.

Он посмотрел на меня через зеркало и горестно промычал:

– У нас пробило глушитель.

– Мы что не можем ехать дальше?

– Нет, почему же… Можем.

– Слушай, Паш, – вмешался Захар, – Миша говорил, что до места ехать минут семь, однако мы едим уже больше часа. Тебе не кажется это странным?

– Кажется. Позвони Мише, а то у меня батарейка почти села.

– Рад бы, но мой сервис ограничен.

Мы с Ингой, не дожидаясь просьб, схватились за телефоны, но на экранах светился жестокий ответ «Сервис ограничен».

– Надеюсь, моего сервиса хватит на парочку минут, – прошептал Паша и нажал на «дозвон».

– Алло, Паш, – послышался голос Миши, – Где вы? Мы уже битый час ждем вас на дороге.

– Слушай. Мы ехали прямо, как ты сказал, но заехали неизвестно куда. Вы точно никуда не сворачивали после автозаправки?

– После какой заправки?

– Что значит какой? Той, что идет сразу после города.

В эфире зависла пауза.

– Почему ты молчишь?

… И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника подобного ему…

– Я думал, что ты отстал от нас позднее. Мы свернули после той автозаправки, о которой ты говоришь, влево. При этом мы продолжали видеть тебя в зеркалах заднего вида. После этого была еще одна АЗС, и тут мы тебя потеряли…

– Алло, Миш!.. Миш…, – но крики были бесполезны; признаки жизни напрочь покинули телефон.

Паша, недолго думая, спрятал мобильник, дабы не позориться, и уставился в лобовое стекло.

– Что-то не так? – спросил я.

– Мы заехали не туда.

– По-моему это трудно назвать новостью, – подметила Инга, кинув пучок иронических слов на раскаленную сковороду обстоятельств.

– Нужно возвращаться, – добавил я.

– Несомненно, – сказал Паша и с горькой досадой крикнул кому-то в пустоту, – Дибилизм! – после чего оживил свою «Ниву», крутанул руль, и мы снова помчались, только уже в обратном направлении.

Прошло чуть больше часа времени прежде, чем мы смогли подъехать к месту автозаправки. Действительно к месту, потому что самой АЗС не было на положенном месте.

– Может, мы опять не туда заехали? – подумал вслух наш водитель.

– Да нет же. Вон, смотри, впереди город. Мы ехали здесь три часа назад, – сказал я и указал на высокие дома, красовавшиеся сразу за мостом.

– Это точно. Другого не дано, но тогда где же автозаправка? Она же не могла испариться за это время?

Я смотрел на место, где ранее располагалась АЗС, и видел лишь стебли колышущей травы да стихийно разбросанные валуны.

– Такое чувство, что здесь даже намека на АЗС никогда не бывало.

…И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепиться к жене своей; и будут два одна плоть. И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились…

Паша абсолютно потерял чувство понимания ситуации, в связи с чем лишь тупо рассматривал пустоту.

– А что, если позвонить Мише? Он-то стопудово знает, в чем дело, – сообразил я и ринулся к своему телефону, однако меня вновь постигло разочарование.

Теперь его не хватало даже на надпись «Сервис ограничен». У Захара и Инги творилась та же самая канитель.

– Что за бред? – завопил Захар, – Мы же почти в городе.

Далее было молчание. Оно могло длиться сколько угодно, но Паша неистово пытался найти выход из сложившегося тупика.

– Слушайте, раз они ждут нас на дороге, то давайте поедим к ним.

Отъехав от вероятного места расположения автозаправки, мы сразу же свернули налево. Через семь минут мы уперлись в знак «Васильевский мох», но встретить на дороге друзей нам так и не удалось.

– Поехали дальше, – сказал я, – Кто-то в этом поселке должен знать родственников Миши. Кажется их фамилия Кочергины.

Увидев вывеску «Магазин», я попросил Пашу остановиться:

– Пойду куплю лимонада, а то в горле пересохло.

Войдя в магазин, я лицезрел за прилавком типичный продукт коммунистической эпохи. Казалось, банальность застыла в ее лице навечно.

…Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будите как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания…