Григорий Аркатов - Перпендикулярность

Я смотрел на Пашу, Паша смотрел на меня. Мы оба задавали друг другу немой вопрос, но ответ безнадежно затерялся в паутине действительности. И всё же каждый из нас понимал, что он лежит на поверхности, что нужно только признать его присутствие и всё разрешится само собой.

– Не знаю как, но мы попали в прошлое, – сказал я после длительной выдержки.

Инга и Захар ожидали чего-то неординарного, но не до такой степени.

– Доктор Малкин, у вас все дома? – заботливо осведомилась Инга.

…И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их…

– Ты можешь не верить мне, можешь считать, что у меня поехала крыша, но, пообщавшись с первым же встречным, поймешь, кто из нас прав.

Я видел в ее по-женски блестевших глазах типичную растерянность, которая врывается в сознание каждой девушки, когда всё начинает идти не так, как она задумала.

Положение спас Паша:

– Что случилось в магазине?

– Почти то же самое.

– Почему ты сразу не сказал?

– А ты как думаешь?

– Тебе известно, где мы сейчас находимся?

– Правильнее бы было сказать «когда». Продавщица говорила, что сейчас 1999 год. Мы поступали в 2000 году, значит в 1999 Мише оставался год до окончания школы. Всё сходится. Мы в 1999.

– Выходит, нас откинуло на 10 лет.

Я ничего не ответил. Вместо меня диалог продолжил Захар:

– И что мы теперь будем делать?

– Не знаю, как вы, а я еду домой. У меня ребенок дома, – сказал Паша.

Я был готов ко всему, но только не к такому заявлению.

– Паш, очнись. В этом мире у тебя нет ни дома, ни жены, ни ребенка, а сам ты, как и все мы, школьник, поэтому тебе некуда ехать.

– Тогда что ты предлагаешь?

– У нас целый багажник еды. Поедемте на природу, ведь Мишин день рождения никто не отменял.

Часы показывали десятый час, когда мы вчетвером сидели на опушке леса вокруг небольшого костерка и поедали только что приготовленный шашлык. В этот вечер мы снова смеялись, снова радовались, шутили и подкалывали друг друга.

И вдруг кто-то сказал:

– Фокс, расскажи что-нибудь… о жизни…

– Без проблем.

…И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни…

Я окинул своих товарищей пылким взглядом, глубоко вдохнул приятную вонь костра, гулко откашлялся и, несмотря на то, что после двух бутылок коньяка моих друзей несколько развезло, начал свой рассказ:

– Каждый хоть чуточку уважающий себя человек непременно стремится придерживаться своего собственного мнения. О можно назвать натуральным бредом, ахинеей, продолжительным сумасшествием, продуктом белой горячки, шизофренией… Но оно свое, родное… И в итоге за это маленькое безумие придется заплатить. Причем те, кто однажды постучат в вашу дверь, затребуют самую высокую цену из возможных.

Я еще раз осмотрел всех тех, кто собрался вокруг костра, и спросил:

– Кто из вас готов умереть за свое мнение?

Они осторожно переглянулись, однако ни звука, ни ползвука не вылетело из их уст.

– Неужели ваше мнение так ничтожно, что вы не в состоянии встать на его защиту?

– Я готов защищать свое мнение, – Паша всегда отличался тем, что никогда не воспринимал чужие слова как должное, всегда спорил, – Но только не ценой жизни. Смерть не есть выход.

Между тем я строил на своем лице монументы невозмутимого спокойствия.

– Помнишь нашего преподавателя по офтальмологии? Он говорил, что все учат нас, как лечить, но никто не учит тому, как вылечить. С тобой примерно такая же ситуация: ты готов защищать, но не защитить.

…Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец…

– А ты готов? – воскликнула Инга.

– Готов!

– Даже прямо сейчас?

– Всему свое время.

– Это твоя очередная хитроумная уловка, – заявил Захар, протирая свои покрасневшие от алкоголя глаза.

– Жизнью бросаются самоубийцы, а умные люди жертвуют ею по необходимости.

– Но как ты поймешь, что время пришло? – спросила Инга.

– Пойму. Не я первый, не я последний. В душе вы тоже способны на это и в нужный момент вы сделаете свой личный выбор.

Паша тихо рассмеялся. Взглянув на него, я тоже улыбнулся.

– Я рад, что хоть кто-то из вас способен трезво мыслить.

– О чем ты?

– Всё, что я только что говорил, не имеет никакого значения.

– То есть?

– Это была всего лишь преамбула, и я продолжу, если вы еще не раздумали меня слушать.

– А о ком ты собираешься нам рассказать?

– О том, кого звали Сократ.

– Кажись это какой-то философ? Вероятно, ты решил нас усыпить.

– Не пугайтесь, друзья. Моя цель иная.

– Тогда что же совершил этот чёртов Сократ, если ты прилип к нему, как банный лист.

– Он тоже имел свое мнение. Это мнение не нравилось другим, и они попытались заткнуть ему глотку.

– Так он не сдался?

– Не все подобны слабаку Галилею.

…Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился и поникло лице его. И сказал Господь Бог Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его…

– Сократ жил в Греции в 469–399 годах до нашей эры. По сути, он был скептиком, но не вынуждал других принимать свою точку зрения, а особым способом вопрошания заставлял каждого человека выражать свою внутреннюю философию. Он учил, что душа существует до тела и перед погружением в тело наделяется всем знанием. Когда душа входит в материальную форму, она притупляется, но последующими рассуждениями о чувственных объектах она пробуждается и восстанавливает свое исходное знание. На этих посылах была основана его попытка стимулировать мощь души через иронию и индуктивное размышление. Единственным предметом его философии был человек. Он провозглашал философию дорогой к истинному счастью, а цель философии – двойною: размышление и постижение Бога и освобождение души от материального плена.

О Боге он говорил: «Что Он есть, я не знаю; я знаю, чем Он не является».