ЮРИЙ МИХАЙЛОВ - В ожидании августа

Короче, я принёс ему из копилки почти десять тысяч рублей, он спокойно засунул их в потайной карман джинсов, сказал:

– Не вздумай жаловаться, играли честно, а карточный долг порядочные люди всегда отдают, – и добавил, – читай классиков, Сашок…

Что было делать? Отцу не мог сказать о своём горе, по крайней мере, почти неделю он был не в том расположении духа, что-то на работе не ладилось. О маме я просто молчу: она бы сума сошла, если бы узнала, что её сын играет в карты. К счастью, о копилке меня давно уже никто не спрашивал, наверное, ждали моего дня рождения в середине лета, чтобы подбросить ещё немного деньжат. Именно в это время на пару дней заскочил к нам дедушка Николай: он один отдыхал в сердечном санатории, недалеко от нас. Мы гуляли с ним по берегу речки, кроме пескарей, вьюнов да уклеек здесь не водилась другая рыба, поэтому даже не стали снаряжать удочки. Он спросил о житье-бытье, сказал, что они с бабушкой не смогут приехать на мой день рождения: для пенсионеров накладно стало ездить на дорогущих ныне поездах. Позвал меня и Дашу в гости на новогодние каникулы, сказал, что на реке расчистят каток с освещением.

Я бодрым голосом попытался рассказать, что у меня всё в порядке, но на его вопрос о копилке для компа вдруг ни с того ни с сего взял да и пустил слезу. До сих пор стыдно вспоминать, но уж лучше деду всё рассказать, чем отцу с матерью. Он попросил незаметно как-то познакомить его с хозяином домашнего Лас – Вегаса. Короче, на ловца и зверь бежит: Радж припёрся после завтрака, когда мама увезла Дашу в парк, отец уже уехал на работу, а мы с дедом играли на веранде в шахматы. Потом собирались на футбольном поле пансионата для чернобыльцев попинать мяч, олимпийский, привезённый дедом из столицы.

– Здравствуйте, молодой человек, – дружелюбно приветствовал Раджу дедушка, – мне о вас много интересного рассказали. Вы прекрасно в карты играете, всю улицу, если не весь посёлок, обыграли…

– Чё, верите-то! Врут все! Вот с Сашком любим в шахматы сразиться, но он слабоват против меня, проигрывает…

– Слышал, что в шахматы и на денежки играете? – перебил его дед, – может, составите компанию? У меня тысяча завалялась после отпуска. Ставлю её на кон. А потом, молодой человек, если проиграете, принесёте все деньги Александра, которые он почти два года копил на ноутбук. Если выиграете вторую партию, я вам отсчитаю ровно десять тысяч рублей. А ещё честнее будет, если и вы денежки принесёте прямо сейчас…

Радж молча вышел с веранды, сходил в зимнюю баню, вернулся с железной коробкой из-под советского монпансье. Там лежала часть скопленного от карточных игр капитала. Когда дед выиграл у него партию, примерно, на двадцатом ходу, (я так волновался, что даже не помню все ходы), индус отсчитал десять тысяч и, отдав их дедушке Коле, сказал:

– Вторую партию не играем и сдачи не надо. Учись, Сашок, у свого деда. А ноут, как хорошему соседу, я закажу тебе у отца, подешевле будет, но в надёжности не сомневайся. Желаю, значит, дедушка Коля, много здоровья. Мне бы так научиться играть в шахматы… Я бы всех пенсионеров на сквере обчистил, хи-хи-хии, – тоненько засмеялся он, закрыл яркую крышку железной банки и пошёл к укромному местечку в зимней бане, где держал схрон. Дедушка молчал, передал мне деньги, сверху положил сэкономленную им в отпуске тысячу.

– Итак, ты не играл – не проигрывал, – сказал он, усаживаясь на ступеньки веранды, – это болезнь, сынок. Она ещё аукнется и твоему соседу, и всем, кто с ним связан. Один мой хороший знакомый проиграл всё, оставалась только его никчемная и никому ненужная жизнь. Он, действительно, никому не был нужен, даже его детям…

Когда мы пошли на футбольное поле, я крепко держал деда за руку. У него была жёсткая и очень холодная ладошка. Я загадал: если она согреется раньше, чем мы дойдём до пансионата, дедушка проживёт долго-долго. Ладошка не согрелась…

Глава-7.

Даша разболелась, мама осталась с ней дома, а мы с отцом полетели на похороны деда. Я не понимал ещё до конца, что произошло. Не знал, что обозначают слова "смерть человека", за мою жизнь у нас никто не умирал. Папа говорил с бабушкой Таней по телефону (она не захотела включать скайп), продолжая держать мобильник в руке, сел на кухне у окна и стал смотреть на хмурое воскресное утро. Долго молчал, потом сказал: "Отец умер, сердце остановилось во сне, мама даже не знала. Но почему… почему так рано… почему?" – он буквально застонал.

Наша мама промолчала, мне всегда казалось, что она боялась и недолюбливала деда. Мило улыбалась при встречах, никогда не говорила о нём с папой, а уж тем более, со мной. Правда, несколько раз сказала, типа: "Ты упёртый, как дед" или "Упаси нас бог, иметь в роду ещё одного чиновника…" А отец не так давно при мне очень серьёзно поругался с дедом: что-то не сложилось со столичной квартирой, где мы все были прописаны, но жили – в съёмной, по месту работы папы. Он кричал в скайп: "Это всё, что долбанное государство дало тебе за труды, та же хрущоба только выведенная на десятый этаж! Как жить там всем вместе, как?" А дед, я хорошо слышал, ответил:

– Никогда, ни у кого ничего не просил и не собираюсь сейчас, уйдя в отставку, этого делать. Когда нас с матерью не будет, тогда полностью распорядитесь ею. Других квартир у меня нет…

– А другие? По две-три квартиры прихватили! – успел буквально крикнуть папа, но дед отключил компьютер. Всё ещё по инерции он продолжал кричать, – упёртый, как осёл: ни получить, ни заработать, ни скопить – ничего не захотел делать. Принципы, видите ли, важнее…

– А я что говорила, – сказала мама, – весь он в этом. Да и ты – хорош, на собственную квартиру не можешь заработать…

Дальше началась откровенная ругань, и я ушёл в комнату. Думал, почему так ведут себя с дедушкой родители, что он сделал им плохого? И почему они не хотят с ним жить, тем более, полгода они с бабушкой – в деревне, на реке, в собственном доме? Ведь на лето они привозят нас с Дашкой к ним, а сами уезжают, куда захотят и не считают это плохим делом. Так и остался для меня вопрос без ответа.

На вечерний рейс билетов давно не было, отцу пришлось идти к начальнику аэропорта, и нас поместили только на утренний. Он позвонил бабушке уже по скайпу, извинился, что раньше не может вылететь, спросил, чем надо помочь, что привезти? Баба Таня, вся в чёрных одеждах, сказала, что ничего не надо, что поминки будут в кафе, а сожжение дедушки, как предложили его бывшие коллеги по работе, она отменила: он давно ещё сказал, чтобы захоронили его в землю. Попросила меня подойти к экрану, увидела, заплакала, сначала платком закрыла глаза, а потом, не выдержала, зарыдала так громко и страшно, что у меня из глаз просто побежали слёзы. Бабушка пыталась что-то сказать и не могла, получалась почти непонятная речь: