Сергей Страхов - Правнук брандмейстера Серафима

С председателем они сработались. Тот ценил лошадиную работоспособность Павловского и к тому же сам оказался трудоголиком. Почти каждый вечер, отпустив секретаря, он подолгу засиживался в своем кабинете, расписывая документы и просматривая отчеты. Бывало, они с Владом сталкивались в гулких коридорах ночного здания и, вместо того чтобы ехать домой, начинали оживленно обсуждать накопившиеся за день вопросы.

Несколько мешало, что юристы до сих пор не оформили на него приказ с правом подписи документов и приходилось с каждой бумажкой бежать к Бахтину. Но здесь он особенно не переживал. Жизнь научила – каждая твоя закорючка на документе – лишняя ответственность.

К сожалению, уже несколько дней Бахтин постоянно оказывался занят. Прорваться к нему с документами не было никакой возможности. При случайной встрече в коридоре Павловскому почудилось, что выглядит шеф болезненно утомленным и хмурым.

В этот день Бахтин наконец вызвал его к себе. Он был мрачен и сильно спешил.

– Приказ на вас готов, заберете у юристов, – отрывисто бросил он Павловскому и неожиданно добавил: – Смотрите, повнимательнее. А то подсунут на подпись какую-нибудь хреновину…

– Кто подсунет? – растерялся Влад.

– Да есть умельцы, – непонятно и зло ответил Бахтин и сунул ему в руки тонкую папку: – Возьмите, Владислав Сергеевич, полистайте. Вечером вернусь, обсудим.

В папке лежала всего одна бумажка – ксерокопия заявки на получение кредита от некой компании. Самое удивительное – название и адрес компании были тщательно вымараны.

Примерно в половине одиннадцатого Павловский услышал, как во двор въехала машина. Решив, что это вернулся Бахтин, он немного выждал для приличия, взял папку и направился к шефу.

Его шаги гулко отдавались в пустом коридоре. В приемной председателя оказалось темно. Из приоткрытой двери кабинета Бахтина выбивалась узкая полоска света. Павловский постучал и осторожно заглянул. Его взгляд уткнулся в лакированные подошвы мужских ботинок… Он по инерции сделал еще шаг и замер с открытым ртом.

Бахтин лежал на спине, одна рука прижата к груди, другая странно вывернута. Его и без того узкое лицо заострилось и выглядело пугающе бледным.

– Михаил Васильевич, – позвал Павловский, бросая папку на пол и наклоняясь над лежащим.

Веки дрогнули, на Влада уставился мутные, больные глаза.

– Михаил Васильевич, что с вами?

Взгляд на мгновение прояснился, узнавая, приобрел знакомое бахтинское выражение. Синие губы шевельнулись:

– И-и…

Павловский уловил едва заметный шорох в приемной. Опрометью выскочил за дверь, чтобы позвать на помощь. Никого! Он бросился вниз к охране.

Когда вернулся, Бахтин был мертв, а папка, которую Павловский оставил рядом с телом, непостижимым образом исчезла.

А еще через неделю о Бахтине забыли. Павловский тоже был бы рад не вспоминать печальные обстоятельства, но спустя несколько дней у него в кабинете появился следователь и долго задавал неприятные вопросы.

«Нет, конфликтов с покойным не было», – терпеливо повторял Павловский. Да, он последний, кто видел Бахтина живым, и так далее.

О пропавшей папке он почему-то промолчал.

А затем все это разом вылетело из головы, потому что у Павловского появился новый начальник.

Звали его Александр Владимирович Бородин. Как авторитетно заявила закончившая музыкальную школу Верочка – почти полный тезка композитора. На спешно созванном заседании правления угрюмый владелец банка коротко сообщил, что обязанности председателя будет выполнять первый зампред.

В банке Бородин появился недавно, одновременно с Павловским, но они почти не пересекались, так как Влад работал напрямую с председателем. Новый начальник, попав с корабля на бал, сразу включился в работу. Однако личное знакомство Павловского с первым зампредом все откладывалось, что немало беспокоило Влада.

У Бородина целыми днями сидели начальники кредитного и клиентского управлений, забегали и выбегали аудиторы, его стервозная секретарша постоянно названивала в отделы, требуя то одну, то другую справку. Одним словом, кипела работа.

Но прошло уже две недели, а о Павловском словно забыли. Первые дни Влад практически не отлучался из кабинета, ожидая звонка Бородина. Когда выскакивал на минутку в туалет, то просил беспечную Верочку быть на телефоне, чтобы, если что, сразу соединить с его мобильным.

По вечерам, хотя работы заметно поубавилось, Влад засиживался допоздна. Уходил только когда коридоры здания пустели и подвывание пылесоса уборщицы за дверью начинало действовать на нервы.

Дни тянулись бесконечно, и Павловский пытался сосредоточиться на работе, убеждая себя, что в принципе ничего плохого не происходит. Новый зампред входит в курс дела. Понятно, что кредиты и клиенты у него сейчас на первом месте.

Однако когда прошла целая неделя, а Павловского так и не вызвали, у него нехорошо засосало под ложечкой. Дело в том, что Влад уже привык к новой большой зарплате, которая с интимным звяканьем эсэмэски падала ему на счет.

Он успел полюбить небольшой, но уютный кабинет, обставленный мебелью из темного ореха – приятный контраст с дешевым серым пластиком на прежнем месте. Ради члена правления хозяйственники расщедрились на письменный набор из тяжелого змеевика с бронзовыми часами, и каждое утро Влад приветствовал его, как друга, проводя подушечками пальцев по холодной поверхности зеленого камня.

После работы ему нравилось откинуться на спинку сиденья в черном служебном «лексусе», слушать негромкую музыку и, вдыхая дорогой запах кожаной обивки, смотреть в окно на огни города, который никогда не спит. К хорошему быстро привыкаешь, и Павловский не являлся исключением.

Он даже успел смириться с постоянным отсутствием Верочки на рабочем месте и хронической неспособностью сотрудников департамента воспроизвести в печатном виде хотя бы одну из его идей. Павловский просто понял, что на приведение этого хаоса в порядок потребуется время, и думал, что оно у него есть. Затянувшееся молчание нового первого зампреда говорило об обратном.

Наконец ровно через две недели Верочка его обрадовала – из первой приемной позвонили и назначили время. Двадцать один ноль-ноль. В пятницу. Павловский хорошо запомнил этот день, потому что именно с него началось затяжное падение в пропасть.

– Здравствуйте, здравствуйте!

Навстречу ему шагнул седой коренастый человек. Из-под клочковатых бровей на Павловского снизу вверх глянули внимательные глаза. Крепкие пальцы решительно стиснули вялую ладонь гостя.

Александр Владимирович был без пиджака, в белой, явно дорогой рубашке с запонками и в темно-синих брюках с хорошо отглаженными стрелками. Взгляд Павловского привлекла полоска из желтого металла на темно-бордовом галстуке. Такие заколки сейчас почти не носят. Раньше их любили сотрудники советских внешнеторговых организаций и посольские работники.