Исаак Ландауэр - Шизофрения. Том 1

Именно поэтому привыкший легко смотреть на вещи Сергей втайне от всех горячо радел за будущее возложенного на его неопытные, к слову, плечи дела, и это было, пожалуй, единственное, что могло заставить его всерьёз переживать, потому что не перспектива потери отцовского состояния, но сознание собственной бесполезности страшили его более всего. Он не боялся прочесть в глазах отца разочарование, но понимал, что не сможет перенести его от собственного отражения в зеркале. В нём было сильно непонятно откуда взявшееся после трёх поколений истребления какое-то допотопное и даже ему самому смешное чувство чести, которое не позволило бы ему прожигать жизнь и папашины деньги, не чувствуя укоров совести. Не жажда деятельности, но острое желание самореализации заставляли его избегать приятного растительного времяпрепровождения, столь свойственного золотой молодёжи в любом уголке земного шара, и он последовательно искал то самое, где можно будет применить свою силу, и судорожная дрожь начинала колотить его, если виделось на горизонте что-то достойное, но неизменно сменялась гадким похмельем безысходности, когда величественное здание при ближайшем рассмотрении оказывалось жалким безвкусным нагромождением бетонных блоков, пригодных лишь для того, чтобы переночевать.

Так было с его в некотором смысле увлечением религией, тем более сильным, что вопреки воле отца, потому что речь шла не о модном православии, но субкультуре, похожей на ушедших в небытие хиппи, которые ставили своей целью не менять мир к лучшему, а постараться в агонии современного разврата найти место незатейливому, но продуктивному существованию на благо хотя бы общины. Они не уходили и не отгораживались от мира, оставаясь чиновниками, клерками и служащими, но старались отдавать всё своё время не уходу за собственным телом, а шлифованию своей души: ходили в театры, помогали неблагополучным семьям, собирались в недорогих приятных заведениях, чтобы просто поболтать о чём-то незначительном. Сергей сразу ощутил тут задатки чего-то совершенно нового, большего и вообще достойного всяческого участия. На всём этом, что особенно радовало, не было налёта юродивости или монашества: это всё были по большей части сравнительно молодые люди, не старше сорока, и девушки не отказывали себе в удовольствии хорошо выглядеть, привлекать и внимание и увлекаться самим, но всё это без присущего обычным московским барышням привкуса дешёвого бабства, а как-то естественно и даже мило.

Последний раз он посещал их собрание порядочно давно, но хорошо помнил всё до мельчайших подробностей того вечера, который – он знал уже тогда – должен был стать для него последним, и в том числе, видимо, поэтому так отчётливо отпечатался в его памяти. В среду, так называемую маленькую пятницу, они начали собираться после восьми вечера в уютной небольшой кофейне на Маросейке, которую постепенно, десять с лишним человек, заполнили почти всю, шумно болтая и почти что галдя, как стая беззаботных студентов, а не группа состоявшихся, почти взрослых людей. Может быть, этот недолгий возврат в ощущение капустника и был истиной причиной их собраний, и они лишь прикрывались поисками гармонии души и предлагавшихся духовных даров, – ему не было до этого никакого дела, так спокойно и непривычно приятно казалось находиться в обществе всего-то, казалось бы, неглупых и воспитанных людей. У них не принято было, а лучше сказать совершенно не поощрялась какая-либо демонстрация своего материального статуса, и поэтому в период с мая по сентябрь, а другое время Сергей так и не смог застать, все приезжали к месту сбора и передвигались далее исключительно на метро или такси в складчину, мало говорили о работе или денежных проблемах, но больше вспоминали и обсуждали подробности совместных похождений.

Информационный бум не обошёл и эту миниатюрную секту, у которой была своя закрытая группа в социальных сетях, где регулярно выставлялись фотографии последних событий и анонсировалось дальнейшее расписание. Каждый из них по отдельности всё-таки представлял более-менее стандартный тип современного обывателя со всеми его слабостями и беснующимся тщеславием, но, может быть, отчасти поэтому так приятно было хотя бы на время становиться как бы полу-выдуманным, почти литературным героем: галантным кавалером или тонко чувствующей юмор дамой. Face-контроль, по-видимому, тоже присутствовал, потому что все как на подбор были если не симпатичными, то уж точно не отталкивающими, и к тому же пропорциональное соотношение полов также соблюдалось. Непосредственно в вопросы религии они, похоже, особенно не лезли да и не хотели в принципе на эту тему размышлять, справедливо полагая, что нанять автобус, чтобы вывезти обитателей детского дома погулять в погожий день в Парк Горького и покататься на аттракционах – дело гораздо более богоугодное, чем отстоять скопом службу и понаставить свечей напротив изображений незнакомых святых. Они и делали-то, по сути, очень немного, большую часть времени посвящая общению внутри своего круга, но как-то всё же гармонично, да и заявленная цель сообщества была всё-таки сделать мир лучше в пределах отдельно взятого социума и, как ни эгоистично это могло звучать, даже о сиротах они заботились скорее чтобы сделать лучше и добрее самих себя, грубеющих от каждодневной столичной действительности, ища в улыбках детей не благодарность, но обоюдную радость.

Мало притягательная, быть может, постановка вопроса, но, на взгляд Сергея, это было всё же честнее, чем развлекать детишек, купаясь в тщеславии от собственной доброты и втайне лелея надежду, что когда-нибудь обязательно «воздастся». Безыскусственность – вот был императив поведения участников, который они так никогда и не сформулировали в виде официального девиза, но все, как один, тем не менее, чувствовали. Делать добро прежде всего ради себя – то была действительно оригинальная, не встречавшаяся прежде Сергею мысль, вызывавшая сначала простой интерес, но чем дальше, тем больше симпатию, и он позволял себе иногда отвлечься от привычной жизни, чтобы поиграть в плохо знакомого настоящего себя, а может быть, когда-нибудь и вовсе исполнить эту роль на одном дыхании, не играя вовсе – или хотя бы почти не играя.

Как всё стоящее в жизни, это новое увлечение пришло случайно, когда на концерте в Доме Музыки незнакомая милая в целом девушка без предисловия или даже приветствия сказала ему буквально следующее: «В Вас, знаете, может, есть ещё что-то человеческое, приходите к нам на огонёк как-нибудь, вот адрес странички нашей группы: скажете, что Вас пригласила Каганова Аня», – произнесла незнакомка и протянула ему смартфон, на экране которого была открыта заглавная страница. Сергей, хоть и привык к женскому вниманию и неловким попыткам некоторых девушек, знакомясь, соригинальничать, но от такого предложения чуть даже потерялся и с задержкой на пару секунд только и произнёс: «Да, непременно», после чего послушно переписал ссылку, туда же вбил имя новой знакомой и раскланялся, проговорив дежурное: «Тогда до встречи».