Исаак Ландауэр - Шизофрения. Том 1

К исходу недели диагноз был налицо: ещё не понимая, что на самом деле произошло, Михаил почувствовал, что в жизни, а точнее – в сознании его, поселилось и с поразительной быстротой утвердилось нечто новое, требующее от него скорейшего претворения в жизнь исполненной цезарского самолюбования записанной полушутливой мысли. Речь, однако, к тому моменту уже шла о зародившейся, хотя ещё и не до конца сформировавшейся идее, которая начинала властно заявлять о своих правах. Свободное время в меру успешного руководителя было чётко расписано между сменявшими друг друга удовольствиями, по большей части телесного свойства, хотя полюбивший читать сделался не чужд и духовному, но так или иначе это пространство было занято, а значит, допустить одно можно было лишь ценой другого. Опытным менеджером был, однако, найден устраивающий все стороны компромисс, заключавшийся в некотором пренебрежении сугубо производственными обязанностями. По сути ему и так особенно нечего было делать на работе, но, привыкнув однажды коротать время за неспешным болтанием по сети в ожидании желанных восемнадцати ноль-ноль, оказалось не так уж просто, и даже несколько болезненно променять невинное бездействие на самую что ни на есть активную деятельность. «Что же, раз эта зараза поселилась, – говорил в Михаиле прежде всего опытный руководитель, не лишённый практической смекалки, – нужно довести всё до логического конца, то есть оформить мысль в чёткую процедуру или инструкцию: знакомый материал, с которым очевидно проще будет иметь дело, а значит и справиться».

И тогда на корпоративном флипчарте он начал рисовать модель будущего тайного общества. Ему показалось уместным разделить организацию на ячейки из пяти человек каждая, где четверо являются рядовыми членами, а пятый – безоговорочно старший во всех внутренних вопросах пятёрки, который единственный является связующим звеном с руководством, например эмиссаром, имеющим исключительное право поменять старшего. Эмиссар в свою очередь может являться рядовым членом другой пятёрки более высокого порядка, но не может быть её старшим. Поскольку рядовые члены пятёрки не имеют контакта с эмиссаром, а эмиссар имеет контакт только со старшим нижестоящей пятёрки, но не со своим вышестоящим эмиссаром, достигаются сразу несколько целей:

– схема универсальна для любого количества членов – от пяти и до бесконечности;

– в случае раскрытия пятёрки в любой части цепи безопасность всей группы обеспечивается ликвидацией эмиссара вышестоящей пятёрки и старшего нижестоящей (при наличии). Контакты со всеми членами пятёрки прекращаются, а сама пятёрка при необходимости и возможности также ликвидируется;

– никто из членов пятёрки (включая старших в чуть меньшей степени) не имеет представления о реальном размере, силе и потенциале всей группы;

– соответственно, вербовать членов первой пятёрки можно, ссылаясь на уже существующую многочисленную группу.

Организация, безусловно, требовала устава, политической программы и прочей внешней мишуры, которые на данном этапе Михаил справедливо признал второстепенными, полагая первоочередной задачей вербовку первого члена якобы могущественной группы, а на деле пока лишь адепта его не на шутку разыгравшегося воображения. Чем сложнее представлялась эта задача, тем очевиднее становилось, что её выполнение докажет практическую возможность реализации идеи целиком. «Любое целенаправленное и последовательное действие уже потому верное, что оно последовательно и целенаправленно, иными словами, чем чёрт ни шутит», – так процитировав самого себя, он продолжил. Привычка к систематизации процесса и опыт подбора персонала на более «житейские» должности в компании-работодателе подсказала для начала составить список минимальных требований:

– Возраст до 35 лет.

– Холост/не замужем. Без детей.

Эти два сочетания гарантировали в принципе возможность уделять незаметно для близких необходимое время Группе, именно поэтому сюда же можно было отнести наличие супругов и/или детей при условии несовместного проживания или, наоборот, жизнь под одной крышей, но будучи связанными не более, чем социальными обязательствами. Что до предельного возраста, то Михаил не сомневался, что идее, как и любви, покорны все без исключения года, но чем старше человек, тем менее подвижен его мозг, и потому тем труднее он сам расстаётся с привычным образом жизни, если только этот милый сердцу обывателя образ уже заботливо не разрушен вездесущей государственной машиной, то есть:

– Желателен болезненный конфликт с существующим встране порядком вещей.

Этот пункт стоял на третьем месте, но уж точно не по значению. Здесь нужна была глубокая душевная рана, жажда мести и желание порвать ненавистную, не столь принципиально чью глотку, лишь бы дали до неё дотянуться. Человек должен быть доведён до состояния загнанного в угол зверя, чтобы его животная ненависть распространялась на всех окружающих, сколько-нибудь наделённых властью, и, что не менее важно, всех их приближённых. Михаил справедливо полагал, что эффективно бороться с пусть и проржавевшей, но всё же многочисленной и сектантски сплочённой государственной машиной невозможно на её поле. Нужно было расширить набор инструментов воздействия до максимума, что было совсем не трудно, так как даже трижды бесчеловечная, но официальная власть в современном мире скована необходимостью соблюдать хотя бы внешние приличия.

На этом в принципе основан весь современный терроризм, когда смертельный удар наносится по невиновным людям, а государственная машина в ответ может в лучшем случае лишить жизни террористов, но уж никак не отплатить им той же монетой. В основу своей идеи Михаил положил принцип «расширенной ответственности», когда за совершённые преступления могли и должны были отвечать абсолютно все приближённые к чиновнику лица, включая супругов, детей, родителей и вообще всех близких родственников. Он понимал, что эти люди и являются наиболее болезненным и при том уязвимым местом, поэтому-то в первую очередь и должны сделаться объектами возмездия, особенно на первом этапе, когда возможности будут весьма ограничены. Существовал некоторый риск, что это лишит организацию поддержки определённых слоёв населения, но, во-первых, группа изначально не планировалась как рупор общественных, пусть и благих, идей, а во-вторых, степень толерантности нынешнего российского общества находится на достаточно низком уровне, чтобы переварить идею вроде «возмездия оборзевшим, зажравшимся мажорным детишкам, благодаря родительской должности поставившим себя выше остального быдла второго сорта». Или что-нибудь в этом роде. Об этом ещё стоило подумать, но то, что идея найдёт последователей, как минимум среди молодёжи, Михаил не сомневался.