Елена Ананьева - Южное солнце-5. Невечернего света звездою зажгусь…

Перед тем, как уйти,
помашу я платочком.
Я – зеленый возьму,
как листок по весне.
Мой зеленый-зеленый,
мой изумрудный,
парусами на галс
поверну по весне.

И распустятся косы
по ветру, над волнами,
и укрою зловещего
дикий припев.
Пусть любовь пёстрой лентой
волшебного рая,
белых нот арьегардом
мчит вдогонку нам вслед.

Не остыла и простыня,
А уж ты далёк от меня…
Помнит каждый изгиб кровать,
А вот в памяти – снег, провал…

И бреду я в своём бреду,
Но не плачу, вот, на беду!
Просто бесполезно стенать,
Если слушает лишь стена!

И какая разница нам:
Поклоняться ночам ли, дням?
И в молчании кутерьмы
Снег летит из моей сумы.

Он один в этот белый свет
Устремляется, чистый снег.
Словно зёрна, моя рука
Сыплет белое в облака.

И чернеет обманом сна
Та кровать, что сейчас одна,
Что качает меня во мне,
Точно маятник на стене.

Нынче лебедь мой так далёк,
Что забыл меня, видит Бог.
Ну, а ежели не забыл —
Значит, кто-то его убил!

Потому что всегда навек
И объятья, и смерть, и снег…

Мчит по кругу снег на перекрёстке:
Черти землю гнут в бараний рог.
В час ночной, безоблачно и просто,
Спит на печке добродушный Бог.

Нынче стали сны калейдоскопны,
Точно полнолунная пурга,
СлЕпят немигающие окна —
В пору – не удариться ль в бега?

Да куда сбежишь в такую пору?
В нОру, в прорубь спрятаться – забудь!
Мыслей прОмельк, словно поезд скорый,
Поросёнком взвизгивает путь…

И от этих звуков, скрипов, визгов,
(К ним оглох чадящий дома люд!)
Кажется, что со свету ты изгнан
Или ведьму замуж выдают!..

Ветер крутит снег на перекрёстке
Ведьминой воронкой, колесом.
Домовёнок в зипуне неброском
Сыплет соль на чей-то рваный сон…

Кто не поздно лёг, того, конечно,
Утром гладит Бог по голове,
Раздаёт по прянику безгрешным —
Тем, кто за ночь не осоловел.

Из-под снега выпрастываю ресницы.
Не взлетаю, но участь моя легка —
Облака, касаясь издалека,
Дарят сон, который и не приснится:

Старый город в Европе, тасуя лица,
Всё скульптуры подсовывает пока,
Чтобы наша встреча наверняка
Не смогла, нечаянная, случиться.

В лабиринта линиях заблудиться
Не боюсь, как будто ведёт рука,
И огонь мерцанием светляка
Превращает темницу души в светлицу.

Верю, двери несмазанные петлицы,
Спицы, птицы и скрип замка
Мне врата откроют! А ты, пока
Тем вратам ещё предстоит открыться,

Ублажай подменную лжедевицу,
Что давно спеленала в тугих силках
И лишила воли своей стрелка!
Но, воскреснув, сможешь ли убедиться,

Что в кощеево время – редка зарница,
А без солнца прячутся облака,
Да бессонно плачутся без платка?…
Из-за снега глазам суждено слезиться…

А царевна ждёт пробужденья принца.
Чары зла рассеются свысока,
Словно сны, бегущие как строка.
Из-под них выпрастываю ресницы!

Кажется, там, под небом овечьих шкур
Сгрудились в тучи штучные облака,
А пастухом у них – голышок Амур:
Спать не даёт ребёнку звезда стрелка!

Это – не Дед Мороз, не кудрявый Лель,
По разнарядке – снайпер для Высших сил:
Сколько бы я ни плакала – «пожалей!»,
Сколько бы ты о милости ни просил,

Кажется, там, под шкурами, чей-то глаз?
Что в полнолунье снежном – поди, зашей?
Так и уставился, как в телескоп, на нас,
И подсылает снайперов-голышей!..

Кажется, так? Зимою или весной,
Ночью ли, утром – какой в этом всём резон? —
Произнеси: «Останься во мне, со мной!»
Я помолюсь, чтоб ты не исчез, как сон…

Может быть, это английский рожок разжёг
В тучах-отарах брачную толкотню?
Как по команде «целься!» летит снежок
В сердце! Я только сердцем и заслоню…

Я остаюсь, снимая с тебя ярмо —
Млечным путём прикинулся тот хомут!
Кажется так, что чудо пришло само,
Прямо на святки, когда чудеса и ждут!..

Ужасный век! Ужасные сердца!
Эринии не сводят глаз с певца,
Сизиф на камень сел, остановилось время,
На колесе распятый Иксион
Заслушался Орфея – это он
Запел в аду, боготворимый всеми…

Бог прилетел, но гимнов не принёс.
А сколько у него ещё колёс,
Условий, испытаний для влюблённых,
Галер, олимпов, стиксов – хоровод?
Лишь тот любви достоин, кто пройдёт
Все непреодолимые заслоны!

Играй, Орфей, на арфе, сладко пой,
Фракийкам не расправиться с тобой
Пока хариты тешатся с Хароном,
И я, подруга муз, горю стихом,
По Эвридике плачу, в горле ком
В процессии глотая похоронной…

Песчаное дно и побитые камни…
Где море должно быть – дорога легка мне.
Титаны у Бога – хранители брега.
А я ищу человека!
Полон подол молодильных яблок,
Левый рукав – мёртвой воды, правый – живой.
Титаны камнями застыли, озябли —
Обрызгаю их с головой!
Их телами написано имя Бога
На греческом? На санскрите?
Я им говорю: «Отомрите!»
Пред ними замру: «Говорите!»
И промолвят они:
«По молочным ли рекам
Ты искала всю жизнь человека?»
«Ой, вы, каменные истуканы,
Я не дам ему кануть!
По берегам кисельным
Рвала оборки кисейны,
Обошла все русла,
Что зовутся Русью…»
А в овраге у Велеса
Корова телится.
Влезаю в одно ушко к ней
(Ну, кто бы ещё влез?),
Из другого – встречает Каменный лес!
Я умею печь хлебы, и пою на потребу,
Плету словеса затейны до скончания века,
А ещё – ищу человека,
Что обнял меня у побитых камней,
И ответил титанам: «Желаю быть с ней!»
Дар бессмертья, само собой,
Он пожертвовал за любовь!