Юрий Погорельский - Бойцы окраин Москвы. Рок-н-ролл от заката до восхода

Пока Дима говорил, Слава нервно курил трубку и допивал чай. Встал против него, отбросил трубку в раковину, и кинул чашку в пол. Звон разбитой керамики. Взгляд у Славы пылал дикой злобой. Чем дольше Дима говорил, тем больше Славка его ненавидел. Злобно нахмурил брови, а изо рта сочился синий дым. Тут Дима осёкся.

– Вау-вау, ты что?!

И получил в нос! От неожиданности упал. Сильно приложился затылком. Только хотел встать, так Слава просто пнул Диму по лицу.

Когда Слава успокоился, Дима держался за бритую голову, из которой медленно сочилась кровь. И сильно тряслись руки в потёртых половинчатых кожаных перчатках.

– Вставай, боец.

Дима поднялся. Влажные серо-зелёные глаза. Неприкрытая ярость. Трясущиеся руки со скрипом сжались в кулаки на автомате. Кровоточащий нос. Кровь нехотя стекает на пол. В те секунды Дима воспылал таким гневом, что готов был расчленить Славу на маленькие куски.

– Собирай вещи, боец, и пошёл вон отсюда!

Дима провёл вспотевшей рукой по голове. Встряхнул, поправил хрустящий нос, зажал его, поводил туда-обратно челюсть и смачно сплюнул кровь в ноги Славе, на его любимые светлые носки. Натянул безрукавку на голый торс, казаки, с поднятой головой и зажатым носом, ещё раз сплюнул и ушёл, раздражённо хлопнув дверью. За дверью долго матерился и плевался. Потом приехал лифт и увёз его.

И Слава остался один. В квартире душно, накурено сильно. Музыка играет во всю, гитара пылится, пол блестит от свежей крови. Запах пота сильно бьёт в нос. Неплохо день начался. Слава снял свои окровавленные носки, и выкинул их. Где-то ещё пары две валялось, надо только поискать. Слава достал виски, открыл бутылку и немедленно выпил.

Плохой день. С любимой девушкой в ссоре, работы нет, денег нет, в армии отслужил. Делать нечего. Пошёл на турник. На небе собираются тучи. Подход из четырёх упражнений – сигарета. Два подхода сделал – отдохнул немного. Начинался дождь. Славе всё равно. Работает, будто его завели. Подтянулся широким хватом раз двадцать, потом на брусьях отжался тоже около двадцатки, далее подтянулся узким хватом и завершил подход отжиманиями широким хватом. Дождь усиливается. Слава закурил, натянул капюшон и буркнул себе под нос: «пофиг, пляшем».

Докурил, снова запрыгнул на турник. Забил мышцы под ноль. Присел на лавку, передохнуть слегка. От сильной боли в мышцах, согнулся пополам. И услышал незнакомый голос: «Пацан, ты норм?»

Слава разогнулся и увидел перед собой парня, лет двадцати, всего в коже, в ботинках на высокой платформе, в чёрном капюшоне.

Парень снял капюшон. Он оказался наголо обрит и с небольшой рыжей бородкой.

– Да, норм. Чё надо?

– Да ничего. Просто я уже где-то полчаса наблюдаю за тобой. Я просто не умею подтягиваться, и вообще, как-то у меня со спортом не очень. Если тебе не трудно, научишь? Наградой не обижу.

И улыбнулся, затянулся. Славка тоже рот растянул. Дождь перестал.

– Дай мне сигарету, и тебя научу. – Скинул капюшон. – Тебя как звать?

– Дима, – и протянул руку.

– Слава. Ну что, – пожали руки. – Запрыгивай. – И показал на турник.

А пока Слава глушит тоску в виски, Дима отправился на Тверской бульвар. Там было несколько знакомств, с которыми можно было плотно зависнуть на пару суток.

Пока с зажатым носом до аптеки дошёл, пока кровь остановил и познакомился с фармацевтом, несколько часов и пролетело. Потом купил пива и пошёл к метро. У входа докурил и допил. Нос дико болел, но хоть кровь больше не лилась. У Славы удар хоть и крепкий, но не сильный. Даже не сломал. Духота давила на голову. В магазинчике около метро купил себе книжку. Народу многовато на платформе для выходного дня. Но Диме глубоко пофиг. Отправил прозвон знакомым. Перезвонили через несколько секунд.

– Димасик, привет! Такое чувство, что тысячу лет не слышала твой голос! Какими судьбами к нам?!

– Хай, Алин. Да со Славкой поругались. У вас выпить есть что-нибудь? Мне догнаться надо.

– Да, есть. А то, что поругались – это плохо. Ладно, приедешь – расскажешь. Не забудь адрес – улица Тверская, 28.

– Хорошо.

И отключился. Как раз подъехал поезд. Книжка лежала во внутреннем кармане, но было как-то не до неё. Дима вспоминал, как он познакомился со Славой, и как они стали, как почти родные братья, вместе жить.

У Димы тогда был радостный день. Он ходил на крыльях оттого, что сделал своей Ане предложение, и подарил золотое обручальное кольцо. Та без колебаний приняла его предложение. Не знала, что счастье скоро кончится.

Будущий боец окраин ходил счастливый, но он сам добился всего. Так и светился добротой. Но, не знал, чем это всё обернётся. И вот, Дима ходил на крыльях любви и мечтал о счастливой жизни (которая испарилась после знакомства со Славой). Очень его завлекли эти мысли.

Родителей своих Димка не знал, его тётка (сестра матери) воспитала. Как стал совершеннолетним, она сняла его со своего обеспечения, и он пошёл на флот. Полтора года отслужил на Северном флоте, демобилизовался в звании младшего лейтенанта. Просто хорошо выполнял приказы командования. Даже не мог представить, что скоро эти его навыки пригодятся.

Вернулся домой, а дома-то и нет. Тётка продала квартиру (тьфу, проклятая дыра), где он жил фактически всю жизнь и уехала в Америку на постоянное жительство. Ситуация у Димы складывалась аховая. Дома нет, работы нет, одежды нет (кроме той, что на нём). Денег тоже нет. Только почти севший мобильник в кармане и не совсем полная пачка сигарет «Дукат». И сумка с книгами. Когда Дима понял, что остался ни с чем – его обуяла глубокая печаль. Бывшая его квартира располагалась где-то в районе Речного вокзала. В полной печали Дима поехал на Тверской бульвар. А вот почему, сам не понимал. Приехал, зашёл в Новопушкинский сквер. Присел на лавку, закурил. Так и сидел, в полной печали, смотрел на запачканные после метро ботинки, и не знал, что дальше делать. Но, видимо небесам надоело смотреть, как Дима мучается, и они послали ему шанс, но он сам должен был работать на себя. На соседнюю от Димы лавку присели две привлекательные девушки. Через некоторое время к ним присоединился ещё один парень. У Димы кончились сигареты. Решил подойти, стрельнуть. Подошёл.

– Ребят, сигаретой не угостите?

А Дима тогда был в форме (он демобилизовался в тот же день), и в фуражке Северного флота.

– Держи, моряк. С Северного что-ли? – спросил парень.

– Ну да.

– Когда вернулся-то?

– Да, только сегодня с поезда.

Парень округлил глаза, и внимательно вгляделся в лицо Димы.

– На какой, говоришь, вокзал поезд приехал?!

– На Курский, а что?

– А во сколько, если не секрет?