Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том седьмой

Многое из того, чем славен Ньютон, почти совпадает с открытиями Галилея и Кеплера. Надо было сделать только один шаг, чтобы «Ньютоново здание» науки было завершено. Но этот шаг был последний, и его совершил – Ньютон!

«Комбинат познания» – философия.

В изучении философии есть тройная выгода, как говорил один профессор.

Во-первых, – люди научаются «философствовать» – то есть мыслить. Это дается отнюдь не многим.

Во-вторых, – перед взором изучающего проходят картины мира, как понимало мир человечество на протяжении всей своей истории. А это доступно многим и не только из школьной программы.

В-третьих, – люди могут получить университетский диплом, учась на факультете философии. Это могут все.

Так профессор начинал свои лекции, он преподавал философию.

Редкие люди знают родословную своей семьи. На самом деле никто не знает родословную нашей (моей) семьи. Она теряется, как тропинка ведущая в густой лес, теряется сразу за первыми же деревьями и высокой травой опушки (начала леса). Не знаю я, каков был мой прадед…

Я вижу свою страну, наполненную людьми, вижу народ, деревню, взирать пытаюсь в древние времена: что там было (?), – во всём, и в деревне и в людях записана моя родословная, одного из миллионов людей, не очень-то обласканных судьбой и не наделённых счастьем.

Слово «родина» звучит очень книжно для меня. Я чувствую неразрывную связь с живой Землёй предков, вижу и доброе, и злое, исчезнувшее в прошлых годах, что можно было и пожалеть, и любить. Но никогда я не чувствовал такой пылкой, трагической любви, как выразил некий петербургский поэт в своём возгласе: «Россия, нищая россия!» – и так далее. Всё это возвышенно-книжное!

Я же знал и видел свою Родину кровью своего сердца – как, говорят: это в крови…, при случае приверженности человека. Жестокие, трагические недостатки, пороки, которыми болел народ, я чувствовал в самом себе. Но, как, быть может, у многих людей, не утративших способности отдавать своё сердце любви, Родина (страна) была для меня тем самым миром, в котором я жил, двигался, воздухом которого дышал. Я не замечал этой среды (родины), как рыба не замечает воды, в которой живёт; я сам был Страной, человеком с печальной нерадостной судьбой…

Деревенскую жизнь. Мужиков, довелось мне узнать не по книжкам и описаниям. Лучшую пору моей жизни – детство – провёл я в деревне. И с этой драгоценною порою связано всё, что есть во мне лучшего (и дружба и взаимоподдержка, и верность словам и клятвам). Всё что окружало меня было наполнено особенным, деревенским, простым, добрым духом.

Из хлебосольного, богатого словом и песнями мира явилась моя Бабушка – деревенская редкая (теперь) женщина, до последнего дня своей жизни умевшая отдавать людям остатки своих сил. К добрым, чутким и великодушным людям принадлежал мой Дед. Дикой травой-муравой заросла его могила. Но сердце (моё) ещё крепко хранит далёкие воспоминания.

Мама моя и отец уже ушли – отдалились от деревни, они жили и прижились в городе. А я воспитывался в деревне до школьной поры. Но и в школьные годы каждое лето проводил у Бабушки. И именно деревню всегда считал своей Родиной.

Ранним утром, выскочив на крыльцо, маленький мальчик аж прижмурился от желтого и яркого света солнечного круга, который поднялся над ближним лесом. Деревенский дом стоял на краю деревни среди густого леса. Сразу за огородами этот лес на многие километры тянулся на восток! И сразу за огородами высокие березки опушки переходили в высокий сосновый бор.

Во дворе, кудахча, важно похаживал петух, охраняя копошащихся у плетня курочек: они разрывали землю с негустой травкой, разыскивая червячков.

Мальчик протер прослезившиеся глаза и взглянул в солнечное утро с ясным голубым небом и легким шумом леса, доносившемся сбоку от двора.

За невысоким плетнем был садик и огородик с тремя грядками огурцов и двумя грядками помидоров. Грядки поливала бабушка. Плетень – этот, маленький заборчик во дворе, бабушка изготовила недавно вместе с мальчиком, и теперь он красиво выделялся, приятно радуя глаз. Мальчик вспомнил, как они вместе ходили на овраги, далеко за деревней, которые весной заливало водой. Летом овраги просыхали, оставляя небольшие бочажки-болотца с водой, по берегам которых росли многочисленные ивовые кусты: ивы-тальника. Бабушка нарубила ветки ивы, а мальчик складывал их в двухколесную большую тележку. Ветки, мальчик очищал от листьев и складывал только длинные прутки. Эти прутья они привозили во двор, где уже стоял каркас из столбиков и поперечных брусьев. Потом они, вместе с бабушкой просовывали прутья между брусьев, и строился плетень! Все это было забавно, ново и весело! Длинные концы прутьев торчали поначалу вверх, и ниже, и выше, как нестриженые волосы на голове мальчика, какие он видел в зеркале по утрам: взъерошенные. А когда бабушка их подрезала ровно – плетень стал выглядеть красиво.

С высокого крыльца (а в детстве все кажется большим: когда деревья были большими – фильм такой есть) весь двор был виден мальчику. И все казалось прекрасным и плетень, и бабушка с лейкой в садике; и курочки пестрые у плетня. И важный и красивый петух: желтый воротник, белые перья и цветные, красные и черные перья большого хвоста очень привлекли внимание мальчика. А главное, – большой и красный гребень на его голове колыхался очень интересно, когда, покудахтав, петух вскидывал свою голову! И мальчику захотелось посмотреть ближе на эту природную красоту, потрогать…. Он быстро спустился по трем широким ступенькам крыльца и весело подбежал к стайке курочек с петухом. Но тут неожиданность: петух не испугался, как сделали это курицы, врассыпную бросившиеся наутек. Петух, вдруг, громко заквохтал, закричал и подпрыгнул вверх. Он захлопал крыльями и налетел на мальчика, клюнув его прямо в кончик носа. Отлетев назад, петух и в очередной раз изготовился напасть, но мальчик побежал, и слезы брызнули из его глаз. Он громко заплакал и закричал своим тонким голосом: «Бабушка-а-а!». Из-за слез мальчик не видел направления куда бежал, и не смотрел под ноги. Он пробежал вдоль плетня к калитке в сад, у которой стояли грабли, оставленные бабушкой. Петух тоже кудахтал довольно громко, погнавшись вслед за мальчиком. И в этой суматохе мальчик наступил на грабли: палка от граблей ударила мальчика по голове сбоку, и мальчик упал в слезах и плаче взывая к бабушке. А бабушка уже бежала, бросив свою лейку между грядок. «Сашенька, Сашенька!..» – и видит картину: её Сашенька валяется на траве, на нем лежат грабли и на эти грабли взгромоздился петух, готовый клевать «поверженного врага». «Кыш-кыш, противный, что ты тут наделал!» – бабушка подняла Сашеньку, отряхнула ему рубашечку и стала успокаивать. А петух и не собирался отступать! – он немного отлетел в сторонку и уже изготавливался напасть и на бабушку. Но подняла бабушка упавшие грабли и пригрозила ими смелому петуху. Тут он, уже, наверное, испугавшись, бегом побежал в другой угол двора ко хлеву и сараю.