Vysheslav Filevsky - Дурачок, или Эротический сон в августовскую ночь

– А ведь я вас, уважаемая, знаю, – сказала она негромко, но так значительно, что все смолкли, недоброе почуяв. – И ФИО, и адрес… —

Разом установилась полная тишина… Перестукивали колёса. «Кума» как-то сжалась, даже задница будто стала попостнее, и прикусила язык… «Кума», в смысле, язык прикусила: ж. пой не кусаются .

– Оптимизация, бл. дь, не хрен собачий, – с понятием сказал работяга, как бы сам себе – легче, уже не как кирпичом.

– Станция Калинкино, – нарушил тишину громкоговоритель. – Следующая – «Столица-товарная»… Осторожно, двери закрываются… Граждане пассажиры, во избежание оптимизации не забывайте под сидениями взрывоопасные предметы. Спасибо за понимание. —

Моё недоумение нарастало. Но спросить окружающих, что же это за оптимизация, я опасался… Сидящие попутчики играли в телефоны. Стоящие глядели куда-то сквозь… Царила тишина…

«Калинка, калинка, малинка моя…» – пел в голове знаменитый солдатский хор, который я слушал в детстве на патефоне. Только замедленно. Звук предательски и волнообразно плавал, пока, дойдя до басов, не прервался, как пьяный. – Приехали… Песня упала на асфальт и размазалась…

На выход я с народом не ломился. Ждал. Расталкивая последних ездоков, по вагону уже бежали полицейские с палками и фонарями. Скоро шарили под лавками.

– Давай-давай, отец, руки в ноги. —

Я развернул им в ответ ладонь к виску и выкатил чемодан на платформу.

Тащусь себе… Вижу: на здании вокзала большой портрет приятно улыбающегося утконосого мужичка с тремя большими волосинками на темени. Я захихикал, потому что вспомнил песню про Кадерусселя, которую мы пели в школе. У того было как раз три волоска, и он был большим чудаком, как, судя по всему, этот утконосый.

Над «Кадерусселем» крупно красовалось какая-то надпись китайскими иероглифами. А под ней, уже по-нашему… – Опять оно: «… плюс оптимизация!»

С другой стороны платформы поезда не было. Недалеко от табло стоял худой моложавый мужчина в кепке и, как встарь, невоспитанно плевал семечки на рельсы… Я решил: «Ежели не в бейсболке – глубокий провинциал, и хамить не будет скорее всего». А потому подкатил к нему с чемоданом и сказал:

– Прошу прощения, уважаемый. Я издалека, давно здесь не был. Не объясните ли, оптимизация плюс что? – И ткнул пальцем в надпись.

Тот вздохнул, далеко выплюнул ошурки, стрельнул на меня серыми глазами:

– Плюс верномолие, – сказал он с расстановкой. – Из пустыни, что ли, или с гор спустились?

– Вроде того. Ясно… А кто этот приятный утконосый мужчина с тремя волосками? – решился я спросить, обнадёженный доброжелательным ответом.

Сероглазая кепка обернулась ко мне и стала рассматривать с головы до ног, рьяно двигая скулами в отделении зёрен от плевел. И, наконец, совершив страшный суд сей в пасти своей, сказала спокойно эдак:

– А шёл бы ты, дядя, отсюдова… – И кепка обозначила несколько мест, подходящих для меня, по её мнению. – А то сейчас получишь по… – И она навала мой рот неблагозвучным словом… Я догадался по смыслу. А по завершении речи кепка, сглотнув зёрна, выплюнула оставшееся содержимое рта – грешников то есть – мне в морду…

В бытийствии на Родине я подобное испытывал не раз… А что, вам не плевали, что ли? – хе-хе… – Повезло… Поэтому я не удивился отсутствию славянского братства у соотечественников: оно иногда (даже очень иногда) может проявиться только между славянами-иностранцами…

Знаете, злые языки говорят, что и вовсе никакого славянского братства не существует… Может и так, а верить в это я не хочу, хотя один из языков принадлежит Ф. Достоевскому. Да вот и словенец из самолёта рожу Достоевскому корчит по этому поводу…

Я глубоко вдохнул, шумно выдохнул, отвернулся и быстро двинулся к вокзалу, вытирая левой рукой лицо платком и чувствуя удовлетворение от узнавания Родины:

– Здравствуй, матушка! Давно не виделись. – Ну и присовокупил, слова, полагающееся к случаю, вы знаете…

Вы, наверное, удивляетесь: как же так, он же молящийся!.. – А не всё так в жизни просто, как у попов. Они судят о жизни бесчувственно, по иудейским книжкам. На самом же деле мат не мешает любить Отечество, а иногда даже и способствует, придавая любви этой задушевность, сочность и смак…Да вы знаете… Чистоту же мату придаёт глубокое уважение к жизни и людям.И вообще лучше мат, но с любовью, чем холодная, циничная и ненавистная вежливость,не правда ли? – Сравните.

Тут в душе у меня возникло давно забытое на чужбине чувство воли. Захотелось купить стеклянную бутылку пива, выпить – и треснуть кого-нибудь по башке, предварительно послав его на х. й. Одно слово —Родина!..

Готовясь к перелёту, я искал в Интернете жильё в столице моего Отечества. Конечно, дешёвое. Что ещё может себе позволить пенсионер либерально-преображающейся страны? Поэтому остановился на услугах всемирно известного учреждения «Анчутинг. ком» 1. «Может и не обкрадут», – подумал я, зная, что не прав…

Путь вокруг сплошные воры, бандиты, развратники и лжецы, но надо свято и наивно верить, что это не так. Потому что лучше остаться в дураках, чем отупеть от страшной правды. Душу, душу свою нужно беречь… Какая там зеница ока? Без зеницы можно обойтись, а вот без души – я вам не завидую.

Одним словом, заплатил задаток. Обещали вернуть, если что. – Нашли дурака, хе! – чтобы я кому-то поверил… Начав же общаться с Анчутингом, сразу понял, что дело, как и следует из названия, пойдёт, говоря по-сказочному – бесовски, или комом: по Интернету мне отвечала совершенная кикимора на моём родном языке, начиная всякий раз сообщения со слов «не понимаю». – «Определённо малоумная, убежала из интерната и устроилась по знакомству».

И я с тоской вспоминал наших южноамериканских газовиков. Их учреждение называется «Ангел. газ». И в самом деле, приезжают рослые, улыбающиеся во весь рот негры с газовыми баллонами. – Ну сущие ангелы… Что?.. Ангелы не чёрные? – Да отстаньте вы с вашими иудейскими сказками. Задолбали…

Конечно, можно сказать, мол, на какого хрена ты, дед, связался с учреждением, носящим бесовское название? Но и я за ответом в карман не полезу: «А вы на кой ляд рай-исполком на ад-министрацию сменяли, хи-хи-хи-хи? – Квиты, да?.. – Одним словом, долой сказки да прибаутки. Давайте жить и думать по-простому.

Я снял комнату в двухкомнатной квартире за тысячу долларов в месяц. Не скажу, дёшево. Но прельстился и всемирной известностью Анчутинга, и расположением: дом находился недалеко от кладбища, где похоронены предки.

Кладбище в жизни славян место почитаемое, не то, что в Южной Америке. Там поминальный день один – на Всех святых. А поскольку живые чуть не поголовно едут на кладбище на машинах, то встать негде. Многие из-за этого от поездки отказываются – и получается ни одного поминального дня…